Эвис: Повелитель Ненастья
Шрифт:
…Дворец мы покинули ни свет, ни заря. Пронеслись по заснеженным улицам города, въехали во двор своего дома и разбежались, кто куда. А уже через половину стражи я и обе Дарующие, одетые по погоде и нагруженные плотно забитыми переметными сумками, заявились на конюшню. Чтобы вскоре, уже одвуконь, выехать за ворота.
Ехали быстро, по центральным улицам, особо нигде не задерживаясь. Поэтому выбрались за стены Нижнего города и оказались на хейзеррском тракте одними из первых. Легкий ветерок, дующий с заката, приятно пах лесом и бодрил. Меня. А моих женщин заставил закутаться
Сообразив, что Вэйлька никогда не испытывала ничего подобного, я послал ей ощущение тепла и счастья. И чуть не задохнулся от ответа, в котором чувствовались искренняя благодарность, воистину безграничная любовь и искрящееся веселье.
По хорошо наезженному санному пути мчались две с лишним стражи, пока не добрались до промерзшей до дна Колючей, не съехали с тракта и не углубились в лес. А когда я пригладил следы лошадей еловыми лапами и припорошил их снегом, неторопливо поехали на полночь. Само собой, не по чаще, а по-над берегом, на который выбрались за ближайшим поворотом русла.
Здесь, вдали от города, было немного холоднее, поэтому мои женщины начали подмерзать. И мне пришлось показать им, как можно бегать, взявшись рукой за стремя. Такой способ передвижения — кольцо в седле, кольцо бегом — им понравился. Тем более что во время пробежки не возбранялось бросаться снежками или падать спиной в мягкое белое покрывало, чтобы посмеяться или полюбоваться на низкое, затянутое облаками, небо.
В таком режиме передвигались легко и быстро, поэтому до цели нашего путешествия — Келлатских холмов и прячущихся между ними озер, к которым Шеллу и меня когда-то вывозил отец — добрались в середине второй половины дня. И, заехав в густой ельник, спешились.
— Ночуем в одном из этих шатров? — весело поинтересовалась Вэйлька, показывая рукой в белоснежной меховой варежке на нижние лапы елей, пригнувшиеся под весом снега.
Я утвердительно кивнул.
— Жалко, что с нами нет Майры — вот бы она порадовалась!
— Свозим и ее, и Тину с Алькой. Как только можно будет за них не волноваться! — пообещал я. — Может быть, даже после следующего дежурства.
— Здорово! — обрадовано выдохнула младшая Дарующая, сбросила в снег переметные сумки и занялась лошадьми.
Опыт, полученный женщинами за время летних скитаний, никуда не делся. Поэтому вскоре выбранный Вэйлькой «шатер» обрел жилой вид, лошади были обихожены и отогнаны на крошечную полянку с наветренной стороны от нас, а рядом с будущим кострищем возникла приличная куча сушняка. Когда я разжег костер, обе Дарующие переоделись в сухое, согрелись и занялись приготовлением ужина. А я унесся в лес ставить сторожки и простенькие, но действенные ловушки.
Закончил,
Вэйлька, успевшая напробоваться горячего вина, наслаждалась всем, что видела или чувствовала: дышала полной грудью, упиваясь свежестью морозного воздуха и непередаваемым ароматом хвои, изредка зачерпывала снег ладошкой и подолгу любовалась какой-нибудь снежинкой, или переворачивала прутья с нанизанными на них кусками мяса и предвкушала, как будет наслаждаться его вкусом. А вот Найта ее восторгов не разделяла — смотрела в огонь, практически не отрываясь, зябко ежилась и изредка тяжело вздыхала.
Когда мясо сочли готовым, старшая Дарующая слегка оживилась. Но ненадолго — съев куска четыре, вымыла и высушила руки, вернулась на свое место и попыталась снова уйти в себя. Но не тут-то было — Вэйлька, только-только умявшая целых два прута и начавшая заглядываться на третий, вдруг повернулась к ней и достаточно жестко усмехнулась:
— Сестричка[1], если ты не возьмешь себя в руки, то никакой инициации не будет!
— Не поняла? — растерялась Найта. — Почему?!
— Помнишь, когда я была совсем маленькой, ты постоянно говорила, что Дарующая — это женщина, которая контролирует себя всегда и везде?
Старшая Дарующая виновато потупилась:
— Я просто боюсь — вдруг что-нибудь пойдет не так?
— «Что-нибудь» может пойти «не так» только в том случае, если ты продолжишь рвать себе душу неуверенностью в себе и глупыми страхами! — неожиданно зло рявкнула Вэйлька. И тут же заставила себя успокоиться: — Хотя нет, если ты не уймешься, то Нейла я к тебе не подпущу. Ни за что на свете!
— У нее все получится. Вот увидишь! — уверенно сказал я и передвинул седло так, чтобы оказаться вплотную к Найте.
Та благодарно улыбнулась, коснулась плечом моего плеча, а затем решительно тряхнула распущенными волосами:
— Все, я уже не дергаюсь. Слышишь?!
Вместо ответа «старшенькая» обожгла «младшенькую» теплом своего Дара, а затем протянула ей еще один кусок истекающего соком мяса:
— Тогда живи текущим мгновением. Как летом. Вспомни: ВСЕ, чего ты тогда панически боялась, через какое-то время начало доставлять тебе радость, а те страхи, которые тогда пугали — вызывать смех.
— Да уж! — слабо улыбнулась женщина. — Скажи мне кто-нибудь еще прошлой зимой, что я буду нырять в озеро в полной темноте, да еще и в сотне шагов от берега, рассмеялась бы ему в лицо!
— А помнишь, как прыгнула с большого валуна головой вниз? — напомнила Вэйлька.
— Еще бы: я висела под водой и чувствовала себя такой счастливой… — мечтательно выдохнула Найта.
— А мне показалось, что ты вот-вот лопнешь от гордости! — усмехнулся я.
— Могла и от нее. Но упивалась своей храбростью, жаждала поделиться ею с вами как можно быстрее, поэтому, еще не вынырнув, попыталась тебе показать, что во время падения почувствовала себя птицей!