Эвис: Повелитель Ненастья
Шрифт:
Следующую песню — шуточную балладу про невезучего трубадура, вечно попадавшего в неприятности из-за своей смазливой физиономии и острого языка — пели уже втроем: услышав ее первые строчки, в зал ураганом ворвалась Найта, плюхнулась в кресло рядом с Тиной и подхватила припев. Кстати, это исполнение получилось куда красивее и веселее, чем у любой из групп когда-либо слышанных мною профессиональных певцов. Во-первых, потому, что три очень сильных, очень чистых и очень глубоких голоса вытворяли такое, что от восторга кружилась голова. Во-вторых, женщины очень здорово разделили роли — если одна пела за трубадура, то вторая — за его мучителей, а
Когда «история» закончилась, троице рукоплескали с таким пылом, что отбили себе ладони. Поэтому дамы, промочив горло глотком-другим взвара, немножечко пошептались и запели следующую песенку. Детскую — про похождения щенка, отправившегося изучать окружающий мир. При этом Ивица озвучивала псенка, Майра — тех, на кого он натыкался, то есть, уток, гусей, петуха, дворового кота и так далее, а Найта — отца любопытного малыша, лежащего на крыше каретного сарая и комментирующего каждое приключение сына. Во время этой песни мы — я имею в виду мужчин — не хохотали, а истерически ржали. Не отставали и близняшки — смеялись так заливисто, что периодически вытирали слезы, выступающие в уголках глаз.
Когда дамы допели последний куплет, а мы, зрители, порадовали их своей благодарностью, я попросил исполнить «Восхваление Ати», вещь, которая лет в десять потрясла меня до глубины души. Они посовещались, распределили партии, а затем начали. Без дайры — одними только голосами. Ивица пела самым высоким и основную партию, а Майра и Найта сопровождали ее пение низкими. И добавляли звучанию такую мощь, что захватывало дух, а перед глазами сами собой появлялись образы. Слабенькая светлая полоска по краю горизонта, постепенно набирающая силы и яркости; буйство всех оттенков желтого, оранжевого и красного, перед самым восходом превращающее небо в один огромный костер; миг, когда Ати только-только начинает оглядывать мир и когда величественно поднимается в небо…
Не знаю, как другие, а я их пение не слушал, а ощущал. Душой. И когда голоса вдруг оборвались, почувствовал, что вместе с ними остановилось и мое сердце. Поэтому торопливо открыл глаза, вскочил на ноги и поклонился. В пояс. Так как говорить был не в состоянии. Через вечность, когда ко мне начала возвращаться способность связно мыслить, я краем сознания отметил, что моему примеру последовали и остальные мужчины. А еще через какое-то время разом ощутил и все остальное: заметил, что по щекам Ивицы катятся слезы счастья, почувствовал восхищение Селии и Аники, стоящих в коридоре, и увидел воистину безумную благодарность во взгляде Магнуса.
— Аресса Ивица, это лучшее исполнение «Восхваления», которое я когда-либо слышал! — честно сказал я. — Огромное вам спасибо!
Женщина улыбнулась. По-настоящему. И я понял, что мои первые оценки были неправильными: она была Личностью, просто прятала ее в себе очень глубоко…
После такой песни исполнять что-то простенькое казалось кощунством. Поэтому я распорядился подавать горячее и вспомнил о потеряшках. А когда начал их искать, переключаясь на камеры в доме, привлек внимание Амси:
— Они в бане. Вэйлька и Алька развлекаются, а бедная Ирлана вот-вот повесится! В хорошем смысле этого слова…
Как можно повеситься в хорошем смысле, я не понял, поэтому повернулся к камере под потолком и
— Твои меньшицы дали ей примерить домашнее платьице. То самое, подол которого заканчивается там, где ноги еще не начинаются! — хохотнула хозяйка пляжного домика. — А потом сообщили, что по дому они обычно ходят в чем-то подобном. Когда девушка более-менее оклемалась, ей показали шортики и топик, а затем некоторое белье. В общем, сейчас она сушит волосы, смотрит на тот наряд, в котором приехала, и с ужасом думает о том, что придется надевать это убожество. Кстати, девочка далеко не дура и очень быстро принимает новое. Кому ее хоть присмотрели, знаешь?
Я скосил взгляд на Конгера.
— А что, было бы неплохо! — согласилась Амси, а через какое-то время хихикнула: — Все, оделись, причесались и идут к вам.
Судя по тому, что в обеденный зал троица ворвалась уже через пару десятков ударов сердца, девушки не шли, а бежали. На мгновение замерев на пороге, они присели в реверансе, заинтересованно огляделись, а затем рванули, кто куда: Вэйлька — ко мне, чтобы занять свободное место по левую руку. Мелкая, чуть-чуть запоздавшая с принятием решения — к Майре, благо свободное место нашлось и рядом с ней. А Ирлана — к брату, сияя так, что опять напомнила мне «Восхваление Ати».
В этот момент Магнус поднял руку, требуя тишины. Потом долил себе в кубок взвара, оглядел всех нас и заговорил:
— Сегодня случилось сразу три удивительных события. Во-первых, мы с Нейлом скрепили рукопожатием самое начало нашей дружбы, во-вторых, я сделал очень важный шаг к пониманию того Пути, по которому иду всю жизнь, и, в-третьих, наконец, почувствовал, что моя любимая жена нашла тех, кто разделяет порывы ее души. Я счастлив! И хочу поделиться этим счастьем с вами: ар Эвис, все те, кто называет ваш род Странным, слепцы в мире зрячих! Ибо не видят, что за стенами этого дома теплее и уютнее, чем где-либо еще; что именно здесь можно быть самим собой, не опасаясь быть высмеянным или униженным; что после пары страж под этой крышей мир за стенами кажется серым и убогим! В общем, я поднимаю этот кубок за главу рода Эвис и всех тех, кто вложил нити своих судеб в его десницу…
…Ар Койрены уехали далеко за полночь, получив приглашение заезжать почаще и потребовав, чтобы и мы заглядывали к ним при любом удобном случае. Магнус пребывал в прекраснейшем настроении, причем, как мне показалось, радовался за жену намного сильнее, чем за себя. И, в общем, его можно было понять: за каких-то несколько страж Ивица не только перестала ревновать мужа к моим женщинам и видеть в них воплощение Бездны, но и начала прирастать к ним душой. Мало того, перед тем как усесться в карету, она договаривалась с Майрой и Найтой о следующем визите и выясняла, кто на чем играет. А когда узнала, что Найта когда-то училась игре на винарре[2], расстроено сообщила, что ее у них нет даже в родовом замке.
Близняшки тоже сияли, радуясь, что старший брат не мешает им постреливать глазками на моих вассалов. И, даже усевшись в карету, старались выглянуть наружу, чтобы еще разок увидеть лица понравившихся им мужчин. Единственным человеком, пребывавшим в бездне отчаяния, была Ирлана — прикоснувшись к вожделенным чудесам и распробовав некоторые из них, она страшно не хотела уезжать. Даже несмотря на то, что втихаря увозила с собой подарок Альки — комплект белья «от мэтра Колина», за которым мелкая не поленилась сбегать на остров.