Эвис: Заговорщик

Горъ Василий

— От ваших ран остались лишь маленькие белые пятнышки на коже, которые можно убрать и потом. Поэтому сегодня я проведу ночь с Майрой. Только будет лучше, если с ней сначала поговорите вы. Что касается наших с мамой изменений, то я сегодня же вытрясу из Тины подробности того, как, в ее представлениях, мы должны выглядеть в самом лучшем случае, а с завтрашнего дня займусь и этим.

— Не забудь, она считает, что Дарующая только Найта! — напомнил я. И понял, что это замечание натолкнуло девушку на какую-то очень важную мысль.

Увы, озвучить

ее Вэйлька отказалась, но при этом поглядывала на меня настолько лукавым взглядом, что я чуть не лопнул от любопытства. Но мне, главе Старшего рода, да еще и обладающего аж двумя Дарующими, выпрашивать ответ было невместно, поэтому я решительно удавил в себе это чувство и… тут же получил от нахальной девицы намек на ответ:

— То, что нас две, станет понятно еще сегодня. А уже завтра утром выяснится, что между нами пятью начали появляться связи, которые намного прочнее любых клятв…

…Майру удалось обнаружить в ее собственной гостиной, где она, устроившись под лампой, что-то сосредоточенно шила. Когда я переступил через порог и прикрыл за собой дверь, девушка отложила в сторону иголку с белой тряпкой, которую терзала, и расцвела.

— Сиди, не вставай! — увидев, что она пытается вскочить, махнул рукой я, а когда девушка расслабилась, уселся прямо на стол и очень внимательно оглядел ее лицо, чтобы заметить даже самые мелкие изменения сразу же, как только они появятся. А когда почувствовал, что Майра напряглась, весело поинтересовался:

— Вэйлька уже говорила, что я совершенно здоров?

Вторая в роду Эвис утвердительно кивнула:

— Ага! И меня это очень радует.

— Меня радует не меньше! — тем же тоном продолжил я. — Ибо теперь, когда Дарующая освободилась, она сможет заняться твоим лицом…

Майру как молнией ударило: она начала стремительно бледнеть, затем неуверенно вцепилась в подлокотники, то ли для того, чтобы удержать равновесие, то ли чтобы не потерять сознание, и мелко-мелко задрожала!

— Что ты, радость моя?! — выдернув Майру из кресла и прижав к себе, затараторил я, почему-то используя любимые выражения моей мамы. — Вэйлька очень сильна, относится к тебе с любовью и уважением, поэтому совсем скоро ты станешь намного красивее, чем была! А я, бедняга, начну сходить с ума не только от вида твоего восхитительного тела, но и от прелестного личика!

Услышав последнее предложение, Майра уперлась руками в мою грудь, заставила раскрыть объятия и фыркнула:

— Скажешь, тоже, «сходить с ума»: вокруг тебя круглые сутки вьются две настолько красивые юные девушки, что сойти с ума от меня, старухи, ты сможешь разве что в сильнейшем подпитии! Или в том случае, если на тренировке пропустишь хороший удар по голове!

— Ну вот, пора идти бросаться на меч! — притворно расстроился я. — Ибо если человек, которого я считаю частью своей души, не видит в моих глазах ни любви, ни восхищения, значит, жизнь не имеет смысла.

— Да вижу я, вижу! — заверещала девушка, и я почувствовал, что ее отпускает…

…Забавно, но окончательно расслабиться Майра так и не смогла. Наоборот, чем сильнее темнело за окном, тем сильнее ее

колотило. А к моменту, когда в коридоре раздался топоток ног приближающейся Вэйльки, девушка испугалась и попыталась отказаться от изменения. Поэтому в спальню я отнес ее на руках. Более того, собственноручно раздел, уложил в кровать и удерживал на месте, чтобы не сбежала. А когда почувствовал спиной знакомый жар, даже поцеловал в лобик, покрытый бисеринками пота:

— Не бойся, ладно? Все будет хорошо. Обещаю…

Но смог заставить себя уйти только после того, как Вэйлька легонечко толкнула меня в грудь.

В гостиную я выходил, не столько глядя под ноги, сколько прислушиваясь к тихому шелесту задвигающегося засова. А потом вдруг решил, что мои эмоции могут отвлекать, поэтому выскользнул в темный коридор и с удивлением увидел рядом со своими покоями приплясывающую от нетерпения мелкую.

Пока подходил, присмотрелся к ней повнимательнее. Решил, что она уж очень волнуется, поэтому, оказавшись рядом, потрепал девушку по волосам:

— Давай, рассказывай!

Она, неосознанно копируя Майру, закусила нижнюю губу, и показала обеими руками на дверь — мол, объясню, но не в коридоре. А когда мы оказались в гостиной, не выдержала накала чувств, практически дотолкала меня до спальни, закрыла за собой дверь и бросилась мне на шею:

— Спасибо-спасибо-спасибо!

— Не скажу, что не представляю ни одного повода для такой благодарности, но определиться с тем, который заставил тебя настолько сильно обрадоваться, был бы очень не против! — улыбнулся я, когда меня перестали душить. — Поделишься?

Алька, продолжавшая сиять все так же ярко, выпустила, наконец, мою многострадальную шею, зато вцепилась в правую руку:

— Мама сказала, что уже принесла вам клятву Истинной Верности, и посоветовала мне сделать то же самое еще сегодня!

— А что в этом настолько радостного, объяснишь?

Девушка, начавшая было настраиваться на ритуал, изумленно посмотрела мне в глаза, затем сообразила, что я над ней подшучиваю, и показала розовый язычок. Впрочем, причину радости тоже озвучила. После того, как посерьезнела:

— Клятва Истинной Верности считается безусловной. То есть, лишает приносящего даже гипотетической возможности что-либо обещать кому-то еще. Причем навсегда. Значит, я не смогу принести брачные обеты никому, кроме вас, и дядя Юрген не сможет этого оспорить!

«Платить придется все равно… — промелькнула у меня в голове фраза, сказанная Тиной, когда я пытался озвучить возможности, которые давала эта клятва для того, чтобы „обойти“ опекунство нового главы рода Лиин над ее дочерью. — Иначе Юрген может захотеть опротестовать клятву. Хотя бы на том основании, что на момент ее принесения не прошло и трех месяцев со дня гибели Готта ар Лиин. А за столь малый срок „юная девушка, видевшая трагическую гибель отца и получившая серьезнейшее душевное потрясение“, никак не могла бы вернуть себе достаточно внутреннего спокойствия, дабы не только правильно оценить последствия своих поступков, но и отвечать за них!»