Эвис: Заговорщик
Шрифт:
Одновременно с этим я понимал и то, что Алька слепо верит и мне, и Майре. То есть, уверена, что я могу помочь, а значит, любую мою попытку объяснить истинное положение дел может принять за нежелание. И либо расстроиться, либо потерять веру в себя.
— Давай сначала немного поговорим, ладно? — предложил я и легонько шлепнул правой ладонью рядом с собой.
Девушка мгновенно оказалась на кровати, и взглядом, полным ожидания, уставилась на меня. Само собой, не забыв вцепиться в руку.
— Каждый возраст, который мы проживаем от рождения и до смерти,
— С тем, что касалось детства и юности — да. А дальше не знаю, так как молодой, зрелой и пожилой еще не была! — хихикнула она.
— Я тоже не был, просто повторяю слова отца. Так вот, мне кажется, что торопиться перепрыгивать через ступеньки этого пути не стоит. Ибо шаг вперед одновременно означает отказ от возможности испытать то, чем ты мог наслаждаться, оставаясь на месте. Скажем, когда я потерял родителей и был вынужден взвалить на себя ответственность за пусть и небольшой, но Старший род, мне стало не до игр и развлечений…
Слава Пресветлой, девушка и в этот раз слушала не разумом, а душой. То есть, пропускала каждое слово через свое сердце, пыталась примерять мои мысли к себе и не торопилась делать выводы.
— Майра чуть старше тебя, но уже перешагнула тоненькую грань между юной девушкой и молодой женщиной. И дело даже не в разнице в годах — просто ей пришлось принимать несколько очень тяжелых решений. В результате, одновременно с вынужденной сменой «ступеньки» изменились и ее внутренние ощущения: она окончательно перестала чувствовать себя юной и к этому привыкла.
— Ну да, даже когда Майра дурачится, она кажется мне старше… — согласилась мелкая.
— Вы и со стороны выглядите по-разному. В тебе больше непосредственности, восторженности и наивной чистоты. В ней — основательности, вдумчивости и женской мудрости. Но и то, и другое одинаково прелестно.
— Вы считаете, что мне рано выглядеть такой же женственной, как она? — без тени обиды спросила Алька. — И что со временем я стану такой сама?
— Нет, я хотел сказать, что вы разные. И красота ваша тоже разная. Поэтому тебе имеет смысл доводить до ума то, чем Пресветлая одарила именно тебя. А не пытаться стать похожим на того, кто одарен иначе.
— Хм… разумно! — кивнула она и, как обычно, пришла к не самому очевидному выводу: — Значит, вы сможете объяснить, чем именно вы подтолкнули Майру к изменениям, за которые она вам благодарна, а когда я начну меняться, помочь сохранить то, что подойдет именно мне, и убрать ненужное!
Вывод получился… нормальным. Вернее, далеко не худшим из возможных. Поэтому я назвал мелкую не по возрасту мудрой и был вынужден перейти к той части объяснений, которые казались мне несколько преждевременными:
— Помнишь, не так давно ты сказала, что красота зависит не столько от лица и фигуры, сколько от внутренней уверенности
— Конечно!
— Обрати внимание — словосочетание «внутренняя уверенность в себе» стоит у тебя на первом месте. И это правильно…
Девушка заинтересованно подалась вперед.
— Так вот, когда-то Майре не хватало именно ее. А оснований для ее обретения она не замечала. Пришлось показать и объяснить.
— Это что-то очень-очень личное? — стараясь не расстраиваться заранее, тихонько спросила Алька, но ее глаза подозрительно заблестели.
— Если бы она не хотела, чтобы ты это знала, не стала бы наталкивать на путь… — потрепав ее по волосам, мягко улыбнулся я. Потом сделал небольшую паузу, чтобы подобрать нужные слова, и продолжил: — Я ей сказал, что есть мы вдвоем и весь окружающий мир. Что я давно считаю ее неотъемлемой частью своего внутреннего круга. И что со мной она может быть самой собой, так как я все равно знаю, какая она на самом деле…
— Это ведь не все, правда? — спросила она, снова пропустив через свою душу сказанные мною слова.
— Не все! — вынужден был признать я. — Я дал ей посмотреть на себя моими глазами. То есть…
— Извините, что перебиваю, — взмолилась она, — … но можно не рассказывать, а позволить мне почувствовать то же самое?!
Я мысленно вздохнул, сдвинулся к краю кровати и осторожно встал, благо с момента первого появления Альки в моей спальне всегда спал в тренировочных штанах. Прислушавшись к своим ощущениям, порадовался тому, что почти не чувствую ран, затем взял со стола мерную свечу и поставил ее на полочку рядом с зеркалом:
— Подойди и посмотри на свое отражение.
Девушка повиновалась.
— Помнишь, вчера утром ты сказала, что вам нравится моя реакция на красоту лиц, движений и тел?
— Да.
— Если ты сейчас представишь мой взгляд и почувствуешь, в каком внутреннем состоянии хотела бы его ощущать, то изменишься и внешне.
Алька облизала пересохшие губы и покраснела. Впрочем, не сильно. А через пару мгновений начала меняться. Сначала выпрямила спину и чуть-чуть вздернула носик. Затем развернула плечи, приподняла грудь, подтянула и без того плоский животик, разгладила подол нижней рубашки на бедрах и зачем-то встала на носочки. С десяток ударов сердца играла с волосами, то рассыпая их по плечам, то собирая в хвост. Потом опустила руки, замерла, и… посмотрела на меня расширенными от восторга глазами:
— Я поняла: Майра просто поверила в то, что она вам нравится!
— … любой! — добавил я.
— Ну да! Поэтому теперь она старается радовать вас своей красотой и наслаждается вашей радостью!
Ответить на этот вывод я не успел, так как мелкая вдруг посерьезнела и ушла в себя:
— Значит, и тут самое главное слово — «вера»? То есть, пока я сомневаюсь — я несчастна?
— Не забывай о том, что внешняя красота — далеко не все! — я попробовал немного изменить направление ее мысли. — Вспомни, у Майры далеко не самое красивое лицо на свете, но это не мешает мне считать ее красавицей.