Евреи России. Времена и события. История евреев Российской империи
Шрифт:
Правые газеты поддерживали решительные меры: «Дай Бог‚ чтобы усилиями нашей полиции удалось очистить русскую столицу от евреев»‚ а новые веяния из центра расходились кругами по провинциям. Кое-где случались мелкие погромы с грабежами; из разных мест поступали тревожные сообщения: «Многие христиане нашего местечка уже распределили между собою дома и имущество здешних евреев… Побиты стекла и двери‚ ранено камнями шесть человек… Толпа разбила шинок‚ дом и лавку еврея Когана… Местные мальчишки под предводительством некоего мещанина устроили для потехи погром… Раненый еврей умер…» В деревнях тоже готовились к погромам‚ чтобы не упустить момент‚
М. Бен-Ами вспоминал зловещую атмосферу того времени: «Когда говорят о погромах‚ то принимают обыкновенно во внимание дни‚ в течение которых они происходили‚ считают число жертв‚ исчисляют количество уничтоженного и расхищенного имущества‚ разоренных домов и лавок – сообразно с этим составляют себе понятие о пережитом несчастье. А между тем, есть нечто более страшное‚ что мучительнее всего этого‚ – это о ж и д а н и е погрома. Ужас ожидания не поддается никакому исчислению‚ никакому измерению; он неизмерим… Можно спастись‚ можно совершенно избегнуть погрома‚ но можно столько исстрадаться в ожидании его‚ что эти страдания превосходят то‚ что принес бы‚ быть может‚ сам погром».
Атмосфера накалялась. Корреспондент венской газеты телеграфировал в редакцию: «Все московские евреи находятся в чрезвычайно мрачном настроении…»; министр иностранных дел Российской империи сказал английскому посланнику: «Правительство и население возбуждены против евреев вообще»; в еврейской газете признали с тревогой: «В марте уже смелее начали бить евреев‚ так как предшествовавшие репетиции удались»‚ – исподволь нарастало нечто грозное‚ пугающее‚ неизбежное‚ чтобы прорваться в очередном диком буйстве.
Это случилось в городе Балте Подольской губернии – 29 марта 1882 года‚ на второй день христианской Пасхи. Первое же известие‚ попавшее в еврейские газеты‚ говорило об огромном несчастье: «Весь город совершенно опустошен… Около 6000 семейств не имеют хлеба и крова… Дети умирают от голода и холода‚ голодают и взрослые; осталось у нас только то‚ что носим на себе… Помогите‚ спешите к нам‚ утешьте нас добрым словом!»
Евреи Балты заранее просили власти предпринять какие-либо меры‚ телеграфировали в Петербург‚ собирались нанять за свой счет тридцать-сорок городовых‚ но полицмейстер отсоветовал: «Это – дрянь. Я боюсь‚ что они сами будут делать беспорядки». Газеты отметили «поразительное бездействие местной власти» в дни погрома: «Защищали евреев лишь врачи‚ духовенство‚ особенно протоиерей‚ и несколько человек интеллигентных. Остальная «аристократия» смотрела со злорадством на эту картину разрушения и молчала».
Евреи-грузчики, извозчики и ремесленники создали отряд самообороны, и в протоколе расследования сказано: «В начале погрома сбежавшиеся евреи заставили шайку буянов отступить и укрыться в здании пожарной команды‚ но с появлением полиции и солдат буйствующие вышли из своего убежища. Вместо того‚ чтобы разогнать эту шайку‚ полиция и войско стали бить евреев прикладами и саблями. В этот момент кто-то ударил в набат‚ и на колокольный звон стала стекаться городская чернь… Турецкая сторона города‚ где жили евреи‚ была разгромлена в течение трех-четырех часов…»
Далее, из того же протокола: «Полиция и военные власти арестовали 24 грабителя и большое число евреев‚ – последних
Начальник местной воинской команды лишь наблюдал за буйством и даже приказал напоить водой погромщиков‚ которые утомились от разбоя. Городской предводитель дворянства сказал за несколько дней до этих событий: «Когда будут громить Балту‚ я закурю папиросу и стану спокойно смотреть в окно даже тогда‚ когда придут грабить моего квартиранта». И действительно‚ когда толпа подошла к лавке его квартиранта-еврея‚ предводитель дворянства велел передать погромщикам‚ что двери и ставни на лавке принадлежат ему‚ а замок и все товары в лавке – еврейские. Грабители аккуратно сняли двери и ставни‚ отставили их в сторону‚ чтобы не повредить‚ и разгромили лавку.
Полицейский исправник застал погромщиков в доме еврейского купца‚ когда они разбивали ломом несгораемый шкаф. Вместо того‚ чтобы арестовать взломщиков‚ исправник разрешил им ударить ломом еще десять раз‚ а если шкаф не поддастся‚ оставить его в покое. Исправник самолично считал удары‚ но шкаф выстоял‚ и толпа пошла дальше в поисках более легкой добычи. На второй день погрома исправник привел из окрестных деревень сотни крестьян с колами и дубинами; крестьяне были уверены‚ что их вызвали «для усмирения евреев и обороны церквей»‚ и присоединились к громилам.
Газеты и журналы тех дней переполнены сообщениями из Балты: «Ни один магазин не уцелел… шинки и винные погреба разорены…» – «Во всех еврейских домах выбиты стекла‚ двери‚ ставни‚ внутри всё разбито‚ уничтожено… Выпущенный из перин и подушек пух образовал целые холмы‚ так что в одном месте не могли проехать пожарные…» – «Синагог разграблено семь: толпа искала свитки Торы‚ но их евреи предварительно попрятали…» – «Кроме крестьян и мещан грабили и полуинтеллигентные люди: они оставляли в магазинах свои старые шляпы‚ сапоги‚ зонтики и взамен них брали новые…», – «Подробности в следующем письме…»
Очередные сообщения: «Нападали на женщин и насиловали их в переулках‚ в сараях‚ на чердаках‚ в лавках. Пьяные звери не разбирали красивых и некрасивых‚ пожилых и молодых…» – «Иос‚ сын Менделя Термака‚ скончался у матери на руках; в степи умерла роженица Сарра‚ жена Иося Могилевского; Ривка‚ жена Шлиомы Вербовецкого‚ и Авраам‚ сын Ушера‚ умерли от испуга и истязания; Цывья‚ жена Иося Цванга‚ пролежав всю ночь в воде‚ сильно опухла и умерла от простуды…»
Из Балты в Одессу послали телеграмму: «Голодаем. Пришлите хлеба». Срочно собрали тысячу рублей, погрузили на возы сто пудов хлеба; посланцы из Одессы приехали в разоренную Балту и увидели сотни еврейских семейств, которые укрывались на станции железной дороги. «Наутро после погрома в Балту пришло соседнее село Казацкое – забирать еврейское имущество. Шли сгорбленные старухи‚ беременные женщины‚ молодицы‚ девки‚ дети‚ старики и парни‚ – все спешили с пустыми мешками. Но солдаты их не пустили в город‚ и они недоумевали по этому поводу, даже чувствовали себя обиженными: «вчера сами звали‚ а сегодня не пускают»…»