Евреи в войнах XX века. Взгляд не со стороны

Наумов Владимилен Исакович

Леонид Розенберг (1924–1944)

Я вернусь. С добытой победой, Сквозь невзгоды и смерти промчась, Я к тебе невредимый приеду В долгожданный заветный час. Я возьму тебя в свои руки Так как могут лишь обнимать Сыновья после долгой разлуки Наконец обретенную мать. И счастливая и молодая, Все печали оставя в былом, Ты сядешь со мною родная, За праздничным нашим столом. Так будет — я верю и, веря, Все пройду и перетерплю. Уж скоро на горле зверя Мы смертельную

стянем петлю. А пока пусть и темен твой вечер. Бродит ветер, огни затая… До свиданья, родная, до встречи, Единственная моя. 8 марта 1943 г.

Артподготовка

Часы в руке у генерала. Ждут у орудий номера. За стрелками следя устало, Он тихо говорит: «Пора». Качнулось небо в редких звездах, И ветви елей шевеля, Разорванный метнулся воздух, И тяжко дрогнула земля. За муки Родины любимой, За слезы русских матерей Рванулся в ночь неумолимый Огонь тяжелых батарей. Он темноту ночную выжег, Но снова залп и вновь другой… Зарницы орудийных вспышек Дым заволок пороховой. У раскалившихся орудий Горячая работа шла. Оглохшие от гула люди Разделись чуть не догола. Во имя праведного мщенья В расположении врага Бушует смерч уничтоженья, Огня и стали ураган. В залог успешного похода Огонь преграды все прорвет. На штурм поднимется пехота, И ринутся полки вперед. 1944 г. На отвоеванном вчера лишь полустанке, Решив отметить дело наших рук, В накуренной, натопленной землянке Мы у огня уселись в тесный круг. Трофейного вина достали мы к обеду  (Поскольку утром выпили свое) И выпили по стопке за победу И за друзей погибших за нее. Потом решили: каждый пусть из нас Поднимет тост заветный самый свой, А пить всем вместе каждый раз. Так порешили мы между собой. В землянке не подняться в полный рост, Но все ж, когда, за друга пригубя, Я в свой черед сказать был должен тост,  Я встал и поднял чарку за тебя. 1944 г.

Леонид Шершер

^{(1916–1942)}

Ветер от винта

Как давно нам уже довелось фронтовые петлицы Неумелой рукой к гимнастерке своей пришивать. Золотые, привыкшие к синему птицы По защитному небу легко научились летать. Хоть клянусь не забыть — может, все позабуду на свете, Когда час вспоминать мне о прожитых днях подойдет, Не смогу лишь забыть я крутой и взволнованный ветер От винта самолета, готового в дальний полет. Не сумею забыть этот ветер тревожной дороги, Как летит он, взрываясь над самой моей головой, Как в испуге ложится трава молодая под ноги И деревья со злостью качают зеленой листвой. Фронтовая судьба! Что есть чище и выше на свете. Ты живешь, ощущая всегда, как тебя обдает Бескорыстный, прямой, удивительной ясности ветер От винта самолета, готового в дальний полет. Тот, кто раз ощущал его сердцем своим и душою, Тот бескрылым не сможет ходить никогда по земле, Тот весь век называет своей счастливой звездою Пятикрылые звезды на синем, как небо,

крыле. И куда б ни пошел ты — он всюду проникнет и встретит, Он могучей рукою тебя до конца поведет, Беспощадный, упрямый в своем наступлении ветер От винта самолета, готового в дальний полет. Ты поверь мне, что это не просто красивая фраза, Ты поверь, что я жить бы, пожалуй, на свете не мог, Если б знал, что сумею забыть до последнего часа Ветер юности нашей, тревожных и дальних дорог.  А когда я умру, и меня повезут на лафете, Как при жизни, мне волосы грубой рукой шевельнет Ненавидящий слезы и смерть презирающий ветер От винта самолета, идущего в дальний полет. 1942 г.

Аве Берты

Символ катастрофы и героизма еврейского народа

Рассказ Берты Маломед (девичья фамилия Фридлянд)

На мысль о том, чтобы написать воспоминания о прожитой жизни, меня навел мой старший внук Саша. Как-то ему захотелось узнать о родословном древе и моей жизни. Я задумалась… Фактически я, к сожалению, о своей родословной почти ничего не знаю. Но все-таки решила написать о том, что еще помню, о своей тяжелой судьбе.

Главное, чтобы внуки, правнуки и следующие поколения знали о происшедшем с евреями и никогда больше не допустили такой страшной катастрофы.

Я родилась 19 августа 1927 года в столице Белоруссии — городе Минске, в семье, где было уже четыре мальчика и две девочки. Само мое рождение было несчастливым. Для матери я была нежеланным ребенком. По ее словам она пыталась тайно сделать аборт. Но отец узнал об этом и успел забрать ее из клиники.

Мой папа — Фридлянд Давид Абрамович — родился в 1892 году. По тем сведениям, которыми я располагаю, предки отца — выходцы из Германии. Его родители жили в небольшом белорусском городке — Старые дороги, где папа и родился. Семья была интеллигентной и состоятельной — мой дед был учителем в еврейской школе, бабушка закончила эту же школу. В 17 лет по окончании «Хедера» мой папа уехал в Минск и нашел себе работу в пекарне и стал впоследствии профессиональным пекарем-кондитером.

Моя мама — Левинсон Хася Давидовна — родилась в 1894 году в местечке Дукори, что недалеко от Минска, в семье, где было уже 9 детей (выжили только трое братьев и столько же сестер). Ее отец был сапожником, мать занималась детьми и домом. Семья была бедная. Дети с ранних лет начинали работать. Мама уже с 12 лет нянчила детей в чужих семьях. В 16 лет она уехала в Минск в поисках работы и попала в ту же пекарню, где работал папа. Там они и познакомились. Она тоже приобрела специальность пекаря-кондитера.

Отец и мать подружились, полюбили друг друга и в 1911 году поженились. Им пришлось пережить 1-ю мировую войну, потом революцию 1917 года. Воспользовавшись провозглашенной советской властью новой экономической политикой, родители открыли собственную пекарню. Эти годы были счастливейшими в их жизни. Но продолжения они не имели. Нэп отменили, все нажитое отобрали и семья оказалась в нищенском положении. Правда вскоре родители нашли работу и смогли кормить семью.

Старший брат Абраша закончил еврейскую школу, а затем 10 классов общеобразовательной школы. Он стремился учиться дальше, но из-за «позорного прошлого» родителей его не приняли в институт. В 1940 году он все же закончил институт и был направлен на работу в город Брест, а в начале 1941 года был призван в армию и служил в звании младшего лейтенанта в Брестской крепости. За месяц до начала войны Абраша передал письмо с его товарищем, приехавшим на короткое время в Минск. Брат писал, что строит военные укрепления в старинной Брестской крепости. Там он и находился, когда началась война. С тех пор о нем не было ничего известно.

Другого брата — Сеню — забрали в армию в 1939 году. Он служил в Ленинграде.

Третьим братом по возрасту был Яша. В семье его называли «наш математик». Он очень любил этот предмет и мечтал поступить в университет на математический факультет. Но по окончании 10 классов в 1940 году его тоже забрали в армию, направили на специальные курсы в танковые войска, по окончании которых ему присвоили звание младшего лейтенанта. Когда началась война, он находился в Западной Белоруссии — городе Волковыске.

Я была в семье самой младшей. Мое детство было безрадостным. Оно пришлось на тяжелые годы жизни родителей. Я была лишена элементарных детских радостей. Помню себя с возраста, когда пошла в детский сад. Я любила его, там было много игрушек, куклы. Нравилось слушать сказки, рисовать.

Еще с детсада я любила танцевать. Я училась этому и в школе, выступала на школьных концертах. Потом учителя музыкальной школы предложили мне поступить в детскую хоровую капеллу. Одновременно я занималась в кружке рукоделия городского Дворца пионеров, где учили вязать и вышивать руками и давали для этого все, что было необходимо — нитки, ткань.