Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины»
Шрифт:
Тут же следует вспомнить два рассказа, записанные автором «Плача». В первом повествуется про казаков, которые оделись в еврейские праздничные костюмы, имитируя еврейскую свадьбу. «И они разговаривали, шутя, по-еврейски: ведь они служили у евреев, зарабатывали у них свой хлеб» [102] . «А теперь я вам расскажу, что сделала одна девка-служанка со своей госпожой: она заставила госпожу одеть ее платье и выгнала ее из дому. Она отвела госпожу туда, где находились разбойники, и стала насмешливо спрашивать ее: „Все ли ты прибрала и сделала ли ты все, что нужно?“. „Ты так поступала со мной всегда, — сказала она потом, — да не будет тебе спасения“» [103] .
102
«Плач», стр. 205.
103
«Плач», стр. 205.
Весь приведенный в «еврейских хрониках» материал — четко выраженная тенденция хронистов и их интерпретация исторических явлений — является достаточным доказательством того, что в этой войне социальная верхушка еврейского населения Украины должна рассматриваться как воюющая сторона. Ее роль как стороны в остром социальном столкновении, конечно, измеряется не степенью ее непосредственного
Наиболее подробно рассказывают хронисты об участии евреев в защите крепости Тульчин. Здесь, как повествует Ганновер и Мейер из Щебржешина, «собралось до двух тысяч евреев, и среди них были и храбрецы, обученные военному делу». И евреи не раз, по их словам, «обращали православных в бегство». Только измена панов открыла повстанцам доступ в крепость [104] . Еврейские летописцы рассказывают также об участии евреев в защите Полонного [105] , Бара [106] , Острога [107] , Замостья [108] , Комарно [109] и приводят отдельные эпизоды этой борьбы [110] . Ганновер рассказывает и об отряде в 1000 воинов-евреев, выступившем в рядах польской армии в поход во время четвертого наступления «православных и татар» [111] , и о нескольких сотнях евреев, участвовавших в карательных экспедициях Фирлея [112] .
104
Ганновер, л. 100, Мейер из Щебржешина, 158, «Врата покаяния», стр. 40.
105
Мейер из Щебржешина рассказывает: «Евреи, укрепившиеся в Полонном, были мужественны; они знали военное дело, и они, стоя у стены с ее внешней стороны, храбро защищались от бунтовщиков, в которых стреляли также и паны» (стр. 161. Ср. также Ганновер, л. 105).
106
Ганновер, л. 113.
107
Там же, л. 120, 121.
108
Мейер из Щебржешина, стр. 124.
109
Там же, стр. 172.
110
Ср., например, в «Плаче» рассказ о канторе, перебившем множество злодеев (стр. 209).
111
Ганновер, л. 127. С. П. Рабинович в примечании к древнееврейскому переводу «Истории евреев» Гретца (т. VIII, Варшава, 1894, стр. 147) сообщает, что это указание Ганновера подтверждается также польским хронистом Твардовским (автором «Wojna domowa»). Однако проверка показала, что это указание неверно.
112
«И послал гетман Фирлей несколько тысяч поляков и несколько сот евреев по окрестным местностям, где были восставшие православные, и они воевали против них, и нанесли православным тяжкие поражения, и покорили все эти места». Ганновер, л. 122.
Эти приведенные еврейскими летописцами данные частично подтверждаются свидетельствами и других источников.
Так, об участии евреев в защите Тульчина рассказывают как польские (например, автор «Historia о buntach» [113] ), так и украинские летописцы. Величко говорит о «много боронившихся» евреях в Нестерварском, т. е. Тульчинском, замке [114] .
Активное участие евреев в вооруженной борьбе находится, конечно, в резком противоречии с традиционным представлением о «польском еврее» той поры. Однако следует отметить, что при более пристальном изучении источников фигура владеющего оружием польско-украинского еврея (разных социальных прослоек) не покажется неправдоподобной. Напомним неоднократно цитировавшееся в литературе свидетельство посетившего Украину папского нунция Коммендони (1564) о том, что украинские евреи «пользуются равными со всеми правами» и «им даже дозволено носить сабли и ходить вооруженными» [115] . Впрочем, последнее явно относится только к евреям, которые «владеют землями» и «держат в аренду пошлины и приобретают большие богатства». В «респонсах» польско-украинских раввинов XVI–XVII вв. разбираются несколько казусов, говорящих о том, что владение оружием не было необычным явлением среди украинского еврейства, особенно среди арендаторов, живших в тревожной обстановке тогдашнего села [116] .
113
«pamietnik о wojnach kozackich», Wroclaw, 1842, p. 9.
114
Величко С. Летопись, т. I, Киев, 1848, стр. 93.
115
Цит. по Gzacki Т. Rozprawa о zydach, Wilno, 1807, р 93.
116
В этом отношении очень поучителен эпизод с одним евреем, очевидно, сельским арендатором, который на Волыни во время татарского смятения, имея обыкновение бывать в окружных городах, где все были обязаны владеть оружием и быть готовыми по приказанию главнокомандующего и начальников к военным действиям, упражнялся в стрельбе из ружья и нечаянно убил наповал другого еврея. (Ср. респонсы Maharam Lublin, § 43 изд. 1-е. Венеция, 1619; цит. по изд. Варшава, 1881, стр. 36). См. также ряд фактов в «Истории еврейского народа», т. XI, М., 1914, стр. 338.
Специфические условия жизни на «крессах», постоянная угроза татарских набегов, казацких и крестьянских восстаний придавали особый военно-крепостной оттенок городскому быту. На евреев-горожан зачастую возлагаются некоторые обязательства и по обороне города. Так, например, в городе Ржешове по статуту 1627 г. евреи-горожане выбирали из своей среды hetmana zydowskiego (еврейского гетмана), который совместно с двумя «гетманами»-христианами должен был руководить обороной города [117] . Еврейский «кузнецкий
117
Balaban М. Zabytki historyczni zydow w Polsce, Warzsawa, 1929, p. 83.
118
Там же, p. 65.
Более всего укрепляет доверие к сообщениям хронистов этот сухой протокольный тон, в котором они повествуют об участии евреев в боевых столкновениях. Законченные выразители идеологии своего класса и времени, наши хронисты очень далеки от того, чтобы по-особому смаковать или преувеличивать воинские доблести своих одноплеменников. По их представлению, своевременно дать выкуп и этим спастись всегда будет значительно разумнее [119] . А если уже говорить о «национальной чести», о героизме, подвигах и т. д., то в их глазах героями являются те, кто с безропотным мужеством идет на заклание «за святость имени» (т. е. за веру). Описывая эти «подлинно еврейские» — в их глазах — подвиги, наши хронисты, как мы увидим, окажутся не в пример более красноречивыми.
119
Ганновер, л. 8.
Разгром ударил с далеко не одинаковой силой по различным слоям еврейского населения. Социальная война, обращенная против еврея-арендатора, ростовщика, купца как сообщника феодала, ударила между тем сильнее всего по социальным низам еврейского населения. Последним при наступлении повстанцев труднее было бежать: у них не было лошадей и телег и не на что было купить их [120] . Часто в городах, подвергавшихся всем ужасам осады, из еврейского населения оставались только бедняки. Так было, по словам хронистов, в Пинске, где было перебито только «множество нищих и бедных евреев, не смогших по недостатку средств бежать» [121] . Это же повторилось в Бресте [122] , в Люблине [123] .
120
Ганновер, л. 6.
121
Мейер из Щебрж., стр. 163.
122
Ганновер, л. 7.
123
Там же, л. 8. Ср. интересную параллель в донесении панского нунция Торреса: в Люблине, по его словам, restadoi solamento alcuni pochi poverelle («Сборник статей и материалов по истории юго-западной России», в. 2, Киев, 1916, стр. 26). Аналогичное замечание имеется и о Ковеле: по сообщению тамошнего ксендза, многие евреи не могли оставить города перед занятием его повстанцами «по причине великой бедности своей» (Архив Юго-западной России, т. 1, ч. VI, стр. 563).
Ганновер рассказывает, что при первых признаках успокоения первыми на родину возвращаются бедняки, и причин для этого достаточно: у них не было больше возможности скитаться на чужбине [124] . Но так как «успокоение» оказывается очень нестойким, при новом подъеме волны они же падут первыми жертвами.
Следует отметить один очень интересный факт, рассказанный Ганновером: в непосредственной вооруженной борьбе с повстанцами активное участие принимает еврейская беднота. Ганновер сообщает [125] , что к войску Фирлея, расположившемуся боевым порядком у Замостья, «присоединилось несколько сот храбрецов из еврейской бедноты» [126] . Очевидно, социальная верхушка польско-украинского еврейства сумела переложить полностью на плечи бедняцкой массы вооруженную защиту своей жизни и имущества, оперируя при этом лозунгами «еврейского единства», борьбы «за веру» и т. д., но не в меньшей мере, надо полагать, используя материальную зависимость и социальное подневольное положение плебейских слоев еврейского населения.
124
Ганновер, л. 120.
125
Ганновер, там же.
126
В оригинале «dalath haom».
Здесь мы подходим вплотную к чрезвычайно важной проблеме.
Социальные причины движения с необычайной яркостью прорываются через национально-религиозную оболочку его. По ходу изложения нами уже отмечался переход широких слоев мелкой польской шляхты на сторону восставших, точнее на сторону казацкой старшины, предательски использовавшей движение в своих классовых интересах. С другой стороны, известно, что крупное «православное» землевладение было полностью в правящем лагере — в лагере врагов восстания.
Вспомним роль киевского воеводы Адама Киселя, этого, по его собственному определению, natione polonus, gente ruthenus. Больше того, активными противниками крестьянской войны оказываются и высшие православные иерархи Украины. А крестьянские массы — эти «защитники православия» — в самом начале восстания, наряду с фольварками польских магнатов, католическими костелами и еврейскими лавками, разгромили Густинский и Мгарский православные монастыри.
И, естественно, возникает вопрос, приняли ли социальные низы еврейского населения Украины и в какой мере — участие в антифеодальной борьбе масс. Как мне уже пришлось писать в другом месте, классовый спектр еврейского населения Украины был значительно более ярким и полным, чем это обычно изображается националистической историографией. Среди плебейских элементов еврейского населения Украины мы встречаем в конце XVI и начале XVII вв., например, ландскнехтов. Так, среди наемников Валленштейна было несколько евреев, выходцев из польской Украины. Но что еще важнее для нашей темы, отдельные евреи из украинских земель подвизаются и у себя на родине на военном поприще в рядах казачьих отрядов. Напомним здесь неоднократно цитированное показание из респонсов р. Иоэля Сиркеса об еврее-рыцаре, Борохе, погибшем во время московского похода 1610 г. в рядах казацкого войска. Причем, этот текст говорит, что указанный Борох был не единственным евреем в этом отряде. Респонс так и начинается: «Нас было одиннадцать хозяев, служивших в войске» [127] .
127
См. мою статью «Евреи в запорожской сечи». Исторический сборник Академии Наук СССР, т. I, Ленинград, 1934 г., стр. 161–168.