Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины»
Шрифт:
Если хронистами всячески культивируется тема «еврейской солидарности», им необходимо, конечно, показать и «общееврейское» (или, как принято было выражаться в националистических кругах, «вечноеврейское») в самых бедствиях.
Хронисты, как мы помним из предшествующего изложения, с достаточной иногда ясностью ощущали социальную подоплеку событий. Они, как было показано, были очень далеки от понимания развернувшейся перед ними жестокой борьбы (взятой в целом), как «войны за веру». Не вполне скрыта от их глаз была и социальная расчлененность еврейского общества, а у Ганновера мы встречаемся с замечаниями, показывающими, как близко он подошел к правильному пониманию социальных причин войны.
Но несмотря на все это, впадая зачастую в прямое противоречие со своими собственными высказываниями, еврейские хронисты, все в равной мере, свои описания «еврейских бедствий» выдерживают в строжайшем соответствии со стандартом повествования о «гибели за веру» (или, по их специальной терминологии, «за святость имени»), сложившимся в националистически-клерикальной еврейской
Задачи хронистов (стало быть, и социальной верхушки украинско-белорусского еврейства) максимально были облегчены тем обстоятельством, что по сложившимся условиям переход на сторону восставших был сопряжен с актом крещения. Как уже отмечалось, хронисты неохотно и скупо, явно скрывая многое, рассказывают о случаях «вероотступничества». Но с тем большим пафосом многословно и со многими особо поучительными, с их точки зрения, подробностями хронисты повествуют о героической «твердости в вере» и засвидетельствованной десятками тысяч трупов жертвенной готовности «покласть свои выи на заклание». И есть хроники, которые почти полностью посвящены описанию такого «мученичества за веру». Это относится к таким произведениям, как уже упомянутые выше «Врата покаяния» и особенно к остававшейся до недавнего времени неизвестной хронике «Zaar bath rabim» [155] . Из этих хроник только первая представляет в некоторой части исторический интерес, вторая же является явной компиляцией. В них характерно подробнейшее описание всех ужасов, сопровождавших разгром еврейских общин, еще ярче оттеняющее проявленную «твердость в вере» и отсутствие в этих хрониках упоминания о случаях крещения.
155
Автор — Авраам б. Самуил Ашкенази, напечатана в Венеции S-a. Перепечатана (по современному рукописному списку, находящемуся в Британском музее) во 2-м выпуске упомянутого выше сборника Гурлянда (Краков, 1888).
Излагая историю бедствий, хронисты традиционно начинают с Немирова и Тульчина. Это были первые крупные общины, подвергшиеся разгрому. И память о многочисленных жертвах, погибших «за святость имени» в этих городах, запечатлелась особенно сильно. Ко дню разгрома Немирова был приурочен и ежегодный поминальный пост в память «бедствий 5408 г.» [156] . Естественно поэтому, что о событиях в Немирове и Тульчине хронисты повествуют особенно подробно. Описанию разгрома других общин они уделяют значительно меньше внимания.
156
5408 г. — по еврейскому летоисчислению — 1648 г. Приурочивая ко дню разгрома Немирова устанавливаемый пост, «пастыри еврейства» использовали одно совпадение: этот день совпадал с днем «бедствий» в Блуа, города во Франции, где возникло обвинение евреев в употреблении христианской крови (1171 г.). Все еврейское население города погибло на костре, отвергнув, согласно преданию, предложение принять христианство и тем спасти свои жизни. Таким образом бедствия 5408 г. удачно вплетались в «священную» цепь еврейского религиозного мученичества.
Так, вспоминая Гомель, Ганновер ограничился таким лапидарным замечанием: «в св. общине Гомеля были убиты неисчислимые тысячи евреев за святость имени, а оттуда казаки направились и т. д.» [157] . Но вот в хронике Саббатая Гакогена наиболее подробно как раз повествуется о «бедствиях» Гомеля [158] . Очевидно здесь мы встречаемся с ярким выражением «местного патриотизма» хронистов, происходящих из Польши и особенно из Белоруссии, стремящихся — в противовес «украинцу» Ганноверу — наделить достаточным ореолом мученичества и «своих» земляков; однако если мы сравним рассказ Ганновера о Тульчине и Саббатая Гакогена о Гомеле, то увидим, что они составлены по совершенно одной и той же стандартной схеме, а именно:
157
Ганновер, л. 112.
158
«Послание», стр. 136.
| Схема рассказа Ганновера о бедствиях Тульчина. | Схема рассказа Саббатая Гакогена о бедствиях Гомеля. |
|---|---|
| 1. Описание событий, сопровождавших захват повстанцами Тульчина. | 1. То же о Гомеле. |
| 2. Речь раввина, призывающего народ быть твердым в вере. | 2. См. п. 3 в схеме Ганновера. |
| 3. Приход посланца от казаков и его речь, призывающая
| 3. См. п. 2 в схеме Ганновера. |
| 4. Отказ евреев от крещения и их добровольная отдача себя на «заклание во славу имени». | 4. То же. |
Это сопоставление достаточно убедительно, надо думать, демонстрирует тождественность методов литературно-идеологической обработки хронистами исторических фактов…
Подчинив все свое изложение задачам укрепления идеологии национально-религиозного единства еврейства, хронисты уделяют меньшее внимание задачам чисто религиозной пропаганды. Так, Ганновер на ряде примеров «доказывает», что только покаяние и божья милость спасли еврейское население Львова и Люблина от гибели [159] . Очень много религиозно-моральных ламентаций мы встречаем в «Плаче». Автор его начинает свое произведение следующим характерным абзацем: «Каждый, кто прочтет этот „Плач“, испытает потребность в раскаянии, молитве и благотворении. И господь перестанет посылать бедствия на Украину, Литву и Моравию» [160] .
159
Ганновер, л. 8.
160
«Плач», стр. 199.
Такого рода заключительной формулой традиционно заканчиваются еврейские исторические памятники, повествующие о «бедствиях».
Особенно целеустремленным в своих религиозно-моралистических тенденциях является автор «Послания». Принадлежавший сам к крупнейшим представителям раввинской иерархии, он особенно подчеркивает религиозное мужество раввинов, вкладывает в уста «духовных пастырей» длинные речи, исполненные религиозной апологетики, и т. д. [161] .
161
«Послание», стр. 136 и др.
«Внутренне-еврейские» тенденции хронистов проявлены, таким образом, очень отчетливо. В основном они сводятся к апологии национально-религиозного единства еврейства, этого главного средства духовного господства эксплуататорской верхушки еврейского населения над широкими массами. Этой задаче хронисты полностью подчиняют свое изложение. Расценивая свои произведения в первую очередь с точки зрения их воспитательного значения, хронисты подвергают фактический материал нужному отбору и необходимой литературной обработке.
«Пучина бездонная». Хроника Натана Ноты Ганновера
Предисловие сочинителя
Титульный лист первого издания хроники Натана Ганновера «Пучина бездонная» (Венеция, 1653)
Книга «Пучина бездонная» [1] , подробно рассказывающая о войнах и бедствиях, происходивших у наших братьев, сынов Израилевых, в странах Русь [2] , Литва и Польша, в годы 5408 и 5409 от сотворения мира (1648 и 1649 — М. К.), и о причинах этих бедствий, о том, как православные восстали против королевской власти и соединились с татарами, потомками злодеев. Здесь описываются также обычаи польских общин, основанием которых служат шесть столпов мира. Автор этой книги почтенный еврей, мудрый и благородный учитель и раввин наш Натан Нате, сын святого учителя и раввина Моше Ганновера, благословенна память праведника и да отмстит Господь за кровь его, из святой общины Заслав, что в стране Русь.
1
Заимствованное из Библии (ср. Псалмы 69, 3) заглавие должно было восприниматься читателем как игра слов. В древнееврейской письменности слово «jawen» (йовн), кроме значения «тина, пучина», означает также «грек», в литературе же XVI–XVII вв. обычно «православный», т. е. христианин греческого исповедания, а иногда — специально казак или гайдамак. В последнем понимании это слово «йовн» еще долго встречается в еврейских народных песнях исторического содержания.
Но для автора, увлекавшегося каббалой и верившего в тайный смысл, заключенный в словах и буквах, это заглавие скрывало еще особую «тайну», которую он впрочем «открывает» в предисловии. Древнееврейская письменность, так же как греческая, церковнославянская и т. п., не знает специальных знаков для цифр: вместо них используются буквы, каждая из которых имеет свое числовое значение. Ганновер избирает для своей хроники заглавие «гематрия», которое равняется «гематрии»* слов. «Хмель и татары соединились с православными». Таким образом, заглавие как бы обыгрывается автором дважды: и как игра слов, и как «гематрия»
2
Под этим обозначением в хронике Ганновера фигурирует Червоная Русь и другие польские воеводства, населенные украинцами.