Евроняня
Шрифт:
– Евгений Викторович… – Ника опустила глаза долу, завздыхала, словно заново переживая случившийся кошмар, на самом же деле лихорадочно соображая, как бы половчее соврать, и главное, что именно. Гордо подняла голову, будто решаясь на немыслимо тяжелую, но необходимую правду. – Да! Я не хотела вас расстраивать. Нашу куколку, нашу Марфиньку украли. – Няня всхлипнула. – Тайно. Подло. Цинично! – Ее голос зазвенел праведным гневом. – Схватили, сунули в лицо тряпку с хлороформом и – в машину! А я осталась. Прямо на дороге. Если бы не Вовчик, ну, этот, мой брат, я
В глазах у того стояли слезы.
– Вероника Владиславовна… – Он взял ее за руку, поцеловал ладонь, нежно-нежно. – Как я вам благодарен… Ника… Скажите, что я могу для вас сделать?
«Что-что, – подумала девушка, сладко тая от этого мужественного прикосновения, – замуж взять – вот что!»
Но, понятное дело, как женщина скромная и деликатная, вслух сказала совершенно другое:
– Что – я? Брата благодарите!
– Да-да, конечно, – горячо заторопился ЕВР, по-прежнему не выпуская Никину ладошку, – как мне его найти?
– Он скоро приедет, – сообщила Ника. – Документы на кабриолет подарит.
К приезду Вовчика в доме ЕВРа готовились, как к встрече с национальным героем. Стол был уставлен изысканными яствами, по центру красовались цветы, на приставной каталке рядом – шеренга разномастных красивых бутылок с алкоголем. Даже сервиз Жану было приказано достать фамильный, мейсенского фарфора, который, как раритетное произведение искусства, имел постоянную прописку в прозрачном, открытом для обозрения шкафу. Петр, важничая, готовил вопросы к неизвестному герою, мечтая произвести на него должное впечатление. Марфа просто повизгивала от восторга, предвкушая встречу со своим спасителем. ЕВР, по жизни привыкший, что благодарят и чествуют его, откровенно нервничал.
Вован, конечно, такой встречи не ожидал и оттого поначалу опешил, крутя огромной головой туда-сюда, словно пытаясь обнаружить рядом с собой незнакомца, ради которого весь этот праздник и затеяли. Когда же Ника наконец сообщила, что рассказала Ропшину про чудесное спасение Марфы и его, брата, героическую роль, Головастик успокоился, расслабленно уселся за стол.
– Сестренку мою благодарите. Она же этих козлов чуть зубами не загрызла! Будто за родное дите сражалась! – Вовчик ласково погладил Нику по голове. – Нам и стрелять-то практически не пришлось – у них от страху просто разрыв сердца случился.
– Неужели ни разочка и не пальнули? – разочарованно пробасил Петр.
– Братан, – по-свойски обратился к нему гость. – Стрелять – дело нехитрое. А ты без «калаша» попробуй! Методом психологического давления! Или зубами, как Вероника!
ЕВР не сводил с няни влюбленных глаз, а она, изысканно ковыряясь в тарелке, усиленно гадала: позовет
По предложению Вовчика выпили за торжество справедливости, потом, по предложению ЕВРа, за крайне приятное знакомство, должное перерасти в верную дружбу.
– Пока мы тут все свои, – серьезно обра тился к присутствующим гость, – давайте договоримся: о случившемся – никому ни слова. Лады?
– Могила! – чиркнул себя ладонью по кадыку ЕВР.
Все остальные согласно кивнули, понимая и принимая важность обета. И очень вовремя успели, потому что заявилась Гена. В рыжем кучерявом парике. С оранжевыми губами и огненными ногтями. Факел, а не женщина.
Увидела праздничный стол, целых и невредимых Нику с Марфой, хлопнула оторопелым ртом:
– По какому случаю праздник?
– Брат приехал! – радостно сообщила Вероника.
– И мой лучший друг! – торжественно добавил ЕВР, чокаясь с Вовчиком.
– И наш, и наш! – завопили дети.
Гена общей радости понять не смогла, а оттого сильно забеспокоилась, решив показать, что она тоже своя в этом доме.
– Женечка, ты бы приструнил охрану. На нашей стоянке чей-то чужой кабриолет, мне припарковаться некуда было.
– Это не чужой, – доложила Марфа. – Это – Никин. Ей брат подарил.
Гена потрясенно хлопнула рыжими ресницами, одарила Вовчика взглядом обворожительным и заинтересованным и ненавидяще зыркнула на няньку:
– Вероника, неужели ты права получила?
– А ей и не надо, – успокоил Вовчик. – Ей машина вместе с водилой подарена.
От разрыва сердца Генриетту спас звонок в дверь.
– Никочка, деточка, здравствуй, – впорхнула в столовую разнаряженная тетя Валя. – Ух вы пусечки-еврусечки мои! – поочередно облобызала она обрадованных двойняшек. – Была неподалеку на вернисаже. Думаю, дай к родственникам зайду – соскучилась! – И она чмокнула детские макушки еще раз. – Здравствуйте, Генриетта Леопольдовна, я вас месяца два не видела, вы, кажется, подстриглись? Вам идет!
– Видишь, – ткнула Ника в бок Вовчика, – я же говорила, она ничего не помнит!
– Как Париж, Евгений Викторович? – продолжила любезничать старушка.
– Прекрасно, Валентина Макаровна. Правда, я в Лондоне был, но это одно и то же. Все цветет, буйство света и цвета!
ЕВР принялся живописать европейскую весну, но в этот момент в столовую ввалились наконец-то проспавшиеся после утреннего пьянства собаки и принялись выписывать круги вокруг стола, поочередно тычась сонными мордами в колени хозяев и гостей.
Гена, воспользовавшись тем, что внимание собравшихся переключилось на д’Артаньяна с Анжеликой, дернула тетю Валю за рукав:
– Почему вы меня бросили в таком положении?
– Разве вы тоже были на вернисаже? – удивилась тетушка. – Странно. Я вас совершенно не приметила.
– При чем тут вернисаж? – зашипела Гена. – Я про вчера…
– Вчера? – тетя Валя безмятежно улыбнулась. – Вчера был странный день, верно, магнитные бури. Я прилегла на минуточку на диван, а проснулась сегодня много после обеда.