Евроняня
Шрифт:
Гена, пораженная неслыханной наглостью, свезла салфеткой холодный пот со лба.
– Вы что, не помните? – просипела она, уже почти не заботясь о скрытности диалога.
– Что вы, милочка, – приветливо улыбнулась старушка, увлеченная собачьими прыжками и ужимками. – У меня уникальная память!
Разомлевший Вовчик протянул чернохвостому Дарику бокал с коньяком, чокнулся с его носом: будем знакомы! Хотел было отхлебнуть после тоста, но Дарик так отчаянно взвыл, что гость немедленно вернул руку вниз.
– Выпить хочешь?
– Они
Вован, глядя на энергичный хвост пса, задумчиво произнес:
– Все не пьют, пока не наливают.
Опустил пониже руку с бокалом. Дарик мгновенно всунул в элитный хрусталь огромный розовый язык, сделал несколько глотательных движений, и бокал опустел.
– Вот! – продемонстрировал Вовчик пустую посудину изумленной публике. – С животными надо уметь обращаться!
Рядом уже крутилась, нетерпеливо повизгивая, рыжая, почти как Гена, Анжи.
Герой плеснул коньяка, протянул ей. Собака понюхала, сморщилась, чихнула и требовательно пихнула носом Вовчика в ногу.
– Понял, – кивнул друг животных. – Даме требуется напиток полегче.
Щедро налил в чистый бокал французского шампанского, протянул собаке. На этот раз Анжи кочевряжиться не стала: пенистый напиток исчез в ее пасти мгновенно, будто испарился.
За Вовчиком и собаками все наблюдали молча, как за захватывающим цирковым представлением.
– Похмеляются… – констатировала Ника. – Сейчас закурить попросят.
– Что? – пришел в себя ошарашенный невиданным зрелищем ЕВР. – Вы давали собакам алкоголь?
– Я что, больная? – возмутилась няня. – Кто у нас за собак отвечает? С него и спрашивайте!
– А что я? – обиженно стал оправдываться Жан. – Я же не знал, что тут Генриетта Леопольдовна спит! Она коньяк разлила, и шампанское тоже. Вот собаки и нализались!
Все одновременно уставились на покрасневшую почти в тон парика Гену.
– Эжен, – попыталась объяснить та. – Я решила, что ты приедешь ночью, у меня было важное дело, решила подождать…
– Да ладно вам! – миролюбиво пробасил Вовчик. – Ну, напилась женщина да уснула. С кем не бывает? Хорошо, что дом не спалила. Или вы не курите? – обратился он к Генриетте.
– Курит! – радостно сообщил Жан. – Дарик все окурки за Генриеттой Леопольдовной сожрал. Она их в коньяке тушила! Его сегодня полдня табаком рвало.
Изменившаяся в лице Гена решительно взмахнула салфеткой, уничтожая пот, градом катившийся в глаза. Салфетка цапанула стильную заколку, венчавшую роскошные рыжие кудри, и вернулась на стол вместе с париком.
Разговоры за столом мгновенно стихли: все завороженно разглядывали совершенно лысую Генину голову.
Через секунду оглушительно хлопнула входная дверь.
– Так, дети, спать, – мгновенно вспомнила няня о своих производственных обязанностях. – Жан, проследи за их туалетом!
В этот момент благодарная Анжи решила подарить избавившему ее от мучительного
– О! – поднял над столом ботинок Вовчик. – Туфля! Синяя! Я точно такие себе в Швейцарии на заказ шил!
– Зачем? – насторожилась Ника.
– Да для стрелки одной. Туда по приколу все в голубом являются. Типа спецодежды…
– Вы бывали на заседании Клуба голубых ботинок? – расширив глаза, взволновался ЕВР.
– Где я только не бывал, – веско ответил Вовчик. Порылся во внутреннем кармане, извлек пачку разноцветных пластиковых карточек, веером раскинул на столе. Выудил одну, голубую, протянул хозяину.
– Так вы – член этого клуба? – Банкир замер от радости. – Я – тоже! Со вчерашнего дня!
– Меня тоже звали на заседание, но я, – он многозначительно посмотрел на Нику, – был занят более серьезными вещами.
– А вы давно состоите в этом клубе? – ЕВРа просто снедало любопытство.
– Не. Вот эту, – Вовчик потряс голубой карточкой, – месяца три назад купил. А ту, что до этого была, Япончику проспорил. Так вышло глупо! – Вовчик улыбнулся. – Стали наизусть Онегина читать, кто больше знает. Ну, я на третьей главе спекся. А Япончик, он – голова! Даже четвертую без запинки прошпарил! Ничего! В следующий раз я его на Байроне сделаю! Он в английской поэзии не очень андестенд.
– Значит, мы члены одного клуба! – как ребенок радовался ЕВР. – Это, знаете ли, символично!
– Викторыч, – снисходительно глянул на него Вовчик, – ты что, реально от этого прешься? Хочешь, вот эту подарю? Таких во всем мире – всего сто штук! – Он выбрал из разноцветного веера густо-серебряный прямоугольник с толсто выпячивающимися буквами «КМ». – Вот, «Клуб министров», слыхал? – Ропшин, не веря своим глазам, осторожно кивнул. – У Шредера на аметистовую друзу выменял. Номер девятнадцать. У моего тезки, ну, ты понимаешь, номер девяносто три. Бери! – И он пульнул по гладкой столешнице серебряную карту.
– Нет, – помотал головой ЕВР. – Это слишком дорогой подарок…
– Гляди, – спокойно проронил Вовчик, – тебе жить. Второй раз так не подфартит. – И, собрав со стола разноцветные признаки финансовой и политической состоятельности, небрежно засунул их в карман.
Ника, наблюдавшая за всем этим восторженно и внимательно, наконец спросила:
– Вовчик, а ты что, в самом деле Онегина наизусть знаешь? И Байрона?
– Сестренка, – улыбнулся Вован, – у меня память, знаешь, какая! И на языки я способный. Разговорный осваиваю за неделю, причем никто меня от аборигена не отличит! У нас в детдоме из книжек – стихи классиков да рассказы о Ленине были. Угадай, что я выбирал. Думаешь, почему у меня голова такая здоровая? Там, – он постучал по черепу, отозвавшемуся гулким басовитым звуком, – сплошная память!