Европейская поэзия XIX века

Коллектив авторов

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ПОЭТА

Перевод Г. Симановича

Кому дано соединять Сердца, скорбящие в разлуке, И чьи дряхлеющие руки Способны вечное создать? Пред кем тюрьма и западня Лишь дымка легкая — не боле? Кто душу солнечного дня Спасает от ночной неволи? Кто возрождает из могил Дыханье доблести и мести? И с кем герой заговорил О прежних днях, о прежней чести? Чья поступь тихая слышна На вечных тропах мирозданья И почему гневит она Тиранов, сеющих страданья? Чей клич способен поднимать На революцию народы? Кто может словом проникать Сквозь времена, эпохи, годы? И кто своею добротой Врачует мир от зла, уродства, Кто в этой жизни непростой Слуга любви и благородства? Поэт! Он сделал все, что мог: Сердца людей сильнее стали! И он уходит. Путь далек: Назад,

в заоблачные дали.

МЭТЬЮ АРНОЛЬД

Мэтью Арнольд (1822–1888). — Родился в семье университетского профессора. Был преподавателем, инспектором школ, профессором Оксфордского университета. Первый сборник стихов М. Арнольда — «Заблудший гуляка и другие стихи» (1849). Но успех пришел к нему с книгой 1853 года — «Стихи». Мэтью Арнольд соединял в себе незаурядный талант поэта и критика, хотя критик часто мешал свободному выражению его поэтического «я». Когда стихи Арнольда не сковывала холодная рассудочность, в них появлялась естественная грация, они поражали совершенной чистотой языка. Древняя Греция и античная культура были идеалом для Арнольда. В своих стихах, которые должны были быть, как считал Арнольд, «критикой жизни», он писал правду о викторианской Англии.

ДУВРСКИЙ БЕРЕГ

Перевод М. Донского

Взгляд оторвать от моря не могу. Тишь. Смотрится луна В пролив. Там, на французском берегу, Погас последний блик. Крут и высок, Английский берег над водой навис. О, подойди к окну! Как ночь нежна. Лишь там, где бухту ограждает мыс, Где отделен серебряный песок От черной бездны пенною каймой, Вздыхает море, галькою шурша: То отступает, то опять — бросок, Льнет к берегу и снова рвется вдаль, И в мерном плеске чувствует душа Безмерную печаль. Софокл [38] в былые дни Так вслушивался в гул эгейских волн,— Его воображению они О горестях людских вели рассказ. Гул северного моря, скорби полн, Рождает те же помыслы и в нас. Давно ль прилив будил во мне мечты? Его с доверьем я Приветствовал: он сушу обвивал, Как пояс из узорчатой тафты. Увы, теперь вдали Я слышу словно зов небытия, Стеная, шлет прилив за валом вал, Захлестывая петлю вкруг земли. Пребудем же верны, Любимая, — верны любви своей! Ведь мир, что нам казался царством фей, Исполненным прекрасной новизны, Он въявь — угрюм, безрадостен, уныл, В нем ни любви, ни жалости; и мы, Одни, среди надвинувшейся тьмы, Трепещем: рок суровый погрузил Нас в гущу схватки первозданных сил.

38

Софокл (496–406 гг. до н. э.) — великий драматург Древней Греции. Здесь имеется в виду его трагедия «Антигона» (эписодий II, строки 686–694).

ШЕКСПИР

Перевод В. Рогова

Все отвечают нам. Свободен ты. Мы ждем и ждем — но ты, с улыбкой, нем И выше знанья. Пик, светилам всем Открытый средь безбрежной высоты, На дне морском найдя упор пяты, Отчизну в Небесах Небес обрел, Подножье лишь отдав на произвол Пытаний земнородной суеты. И ты, кто видел свет, гонящнй мрак, Кто сам себя постиг, почтил, взрастил, Шел по Земле не узнан. Лучше так! Всю боль, что дух бессмертный ощутил, Все немощи, все скорби обняло Победоносное твое чело.

ГРЯДУЩЕЕ

Перевод Э. Шустера

Человек — это странник с рожденья. Он родится на судне, Под которым волнуется время; Изумлен, осчастливлен, Раскрывает он солнцу объятья, Озирает он Времени реку. Человек размышлять начинает. Впервые — проснувшись В снежно-белом ущелье, Что под клекот орлиный Расстилает потоку Первозданное ложе; Затем — на равнине, Где лениво река Распрямляет извивы, Приближаясь к всеядному морю. И всегда человеческий разум — Это мир отмелькавших брегов. Что терзаться и грезить о землях, Промчавшихся мимо До того, как поток подхватил И понес человека сквозь Время; Что терзаться о землях за смертью. Только путь быстроходного судна Будет познан; лишь вехи пути Будут в памяти жить человека. Кто сегодня пройдет за пределы, Что поставило вечное Время? Кто сумеет увидеть не пажить, А зеленую землю до плуга? Кто к земле так же близок, как люди, Что когда-то земле подарили, Не скупясь, неуемных детей? Кто та дева, Что мать-землю поймет и постигнет, Как Ревекка однажды У колодца под пальмой постигла? Кто страж Чувств земли, как весна, просветленных, Как весна, незапятнанных, чистых? Есть ли бард, Что умеет помыслить о боге, О душе и о мире Настолько же просто И пронзительно, как Моисей Мыслил ночью, у спящего стада, Под пустынной арабской звездой? Голос Духа Услышит ли он и склонится? Нас теперь полноводное Время Несет по бескрайней равнине. Невозвратен истоков покой. А к реке города подступают, Раздаются стоустые крики; Непонятен их смысл, Непонятны все те измененья, Что мы видим и знаем повсюду. Что сказать? Полноводное Время Потеряло достойное русло; Города не расступятся снова, Не растает их черное стадо; Тем сильней будут гомон и грохот, Чем нахальней вторжение торжищ, Чем ровней будет эта равнина, Чем свирепей нависшее

солнце. Никогда никому не увидеть Красоты первозданной потока, Не вкусить даже капли покоя. Но, что было до нас, мы не знаем И не знаем того, что грядет. Может быть, полноводное Время, Растекаясь за грани пространства, Удаляя мерцанье и блики Заодно с городами все дальше, Возвратит если не первозданность Снежно-белых утесов ущелья, То хотя бы бессуетность, гордость. И на глади безбрежной потока, В обезлюдевшем, смолкшем пространстве, Освеженном могучим дыханьем Океана, покой, может быть, В человека вселится; В безмерном растает пустое, Уплывут берега в неоглядность, Выйдут звезды, и ветер прохладный Понесет человеку навстречу Вздох и запах предвечного Моря,

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО

Перевод А. Сендыка

Ляг в могилу, не ропщи, Успокойся, замолчи,— Их довольно, и любой Может справиться с тобой. Мне давно уж все равно: Что бело, а что черно… Будет все, как нужно им,— Станешь нем и недвижим. Этой сваре много дней. Были люди и сильней И упорнее, чем ты,— Только всем заткнули рты. Не ропщи, что не жил всласть!.. Форт безумья должен пасть. И падет, а твой резон — Пасть на миг скорей, чем он.

ПАЛЛАДИЙ [39]

Перевод А. Сендыка

В горах, где бурный Симоис [40] рожден, Стоял Палладий средь лесов и скал. Герои, защищая Илион, Не видели его, но он стоял, Стоял в сиянье солнца и луны, Дыханием ветров обласкан всласть, Врагов сметая с крепостной стены, Твердыне славной не давая пасть. Душою Трои был священный храм, Сладки там были воздух и вода, Росла трава нетоптаная там… Но как же редко я ходил туда… Поутру битва вспенится опять, Поутру станет Ксанф [41] от крови ал, Аякс [42] и Гектор [43] выйдут умирать, Взойдет Елена [44] на высокий вал. От ржавчины очищусь я в бою, Надеждой и отчаяньем дыша… А то ведь можно жизнь прожить свою, Не ведая понятия «душа». Далёко от мирских сует она, Но от нее зависима судьба. Могучи мы, когда она сильна, Бессильны мы, когда она слаба.

39

Палладий — изображение вооруженного божества, считавшееся охранителем города. Слово происходит от имени Афины-Паллады. Троянский палладий был сброшен Зевсом с неба основателю Трои — Илу. Троянцы считали, что, пока палладий находится в городе, стены Трои неприступны для неприятеля. Одиссей и Диомед похитили троянский палладий, и Троя пала (греч. миф.).

40

Симоис — река, на которой, согласно Гомеру, стояла Троя.

41

Ксанф — река возле Трои.

42

Аякс — имя двух греческих царей, принимавших участие в осаде Трои. Большой Аякс — один из соискателей руки Елены. Сразился с Гектором у стен Трои и свалил его на землю. Поединок прервали боги. Гектор и Аякс обменялись подаркам (греч. миф.).

43

Гектор — сын троянского царя Приама, отважный защитник Трои (греч. миф.).

44

Елена — Причиной Троянской войны послужило похищение Елены, жены Менелая, сыном троянского царя Парисом (греч. миф.).

ДАНТЕ ГАБРИЭЛЬ РОССЕТТИ

Перевод А. Сендыка

Данте Габриэль Россетти (1828–1882). — Сын итальянского карбонария, бежавшего в Англию после подавления восстания в Неаполе. Родился в Лондоне. Учился в Королевской Академии художеств; первоначально завоевал известность как художник. Россетти был главой «Прерафаэлитского братства», в которое входили К. Россетти, В. Моррис, А.-Ч. Суинберн. Свойственное им стремление развенчать культ торгашества выразилось в идеализации средневековой старины. Россетти много занимался переводом на английский язык поэтов итальянского Возрождения. (чьи стихи он публиковал в журналах; отдельной книгой они увидели свет лишь в 1870 году. Всего Д.-Г. Россетти издал три сборника стихов.

«В густой траве лежишь ты недвижимо…»

В густой траве лежишь ты недвижимо, Полупрозрачны пальцы, как цветы. В глазах бездонность синей высоты, Где над полями, словно клочья дыма, Кочуют тучи. Даль необозрима,— Поля, дороги, редкие кусты… И время, как течение воды, Беззвучно, но реально ощутимо. Меж лютиков трепещет стрекоза На нити, уходящей в небеса, Где скупо отмеряются мгновенья. Сплетем же руки и уста сольем, Господень дар — прекрасный миг вдвоем, Когда все наше: страсть и вдохновенье.

МОЛОЧАЙ

Едва поднявшись, бриз упал В кусты, в листву, за край земли,— И я, что с ветром дрейфовал, Увы, остался на мели. В колени ткнувшись головой, Я верил — нет беды страшней, Мешались волосы с травой, В ушах звучала поступь дней. Глаза глядели в пустоту, И вдруг случайно, невзначай Нащупал взор полянку ту, Где цвел колючий молочай. Я боль тех бед забыл давно, Они от новых — не щиты, Но позабыть мне не дано Трехлепестковые цветы.