Эйдос непокорённый
Шрифт:
Определенно, Демиурги побывали здесь и оставили след на Эйдосе в виде Башни, пары тысяч людишек и обители для них. Заперли нас. Запретили выходить. Теперь, втихаря попивая маваар, наблюдают, как мы толкаемся в нашем крошечном мирке. Для чего им такое развлечение? Им, Демиургам – высшим существам, живущим в космическом просторе, невидимом смертным тварям. Они либо играют с нами, либо давно позабыли.
Древние «Запреты и догматы» архивариусы переписывали столько раз, что информация могла измениться. Поговаривают, будто Совет приложил к этому руку специально, чтобы управлять обителью. Придирчивый
– Святые шестерёнки! – Макс первым приходит в себя. – Это нормально? Или…
Мимо его поцарапанного носа проплывает Эйдос с двумя спутниками – четвёртая планета от Астры. Не удивлюсь, если на этом крошечном шарике можно разглядеть и нас. Но обойдёмся без подробностей. Мало ли.
– Или. Просила же ничего не трогать! – я толкаю его в плечо.
Так бы и дала затрещину, но неловко поднимать руку на здоровенного детину. Макс хмурится, слишком нервный сегодня, ни разу не видела его таким. Хотя сама не лучше – всё-таки опасное дело мы затеяли.
Стоим в полном замешательстве, молчим. Над нами, песчинками, звёзды образуют галактики и туманности, возводя вокруг бесконечный эфир Вселенной. Макс, вопреки замечаниям, протягивает руку, чтобы коснуться мерцающей точки, проверить, реальна ли она, но та отскакивает, ускользает. Другая, третья, да и остальные, не стремятся к контакту с созданием из плоти и крови. Звёзды вдруг разлетаются, как мыльные пузыри по ветру и хаотично отскакивают будто от невидимых стен.
– Пора сваливать, – спохватывается Макс, дёргая меня за рукав. – Пока можем.
Тут он прав. Позорный суд, флакон с ритуальным ядом – вот каким может стать итог. Даже для меня. От одной мысли холодок скользит по спине и сердце начинает колотиться, как после утренней пробежки по аллидионскому лесу. Макс хмурится и озирается в поисках выхода. Благодаря звёздам становится видно единственный коридор, из которого мы сюда забрели, и мы возвращаемся. Несколько серебристых искр оторвались от миниатюрной вселенной и парят за нами, будто преследуют.
Комната с космосом быстро остаётся позади, светящиеся треугольники появляются теперь на полу и ведут дальше. Возвращаются матовые стены коридора, изъеденные геометрическими узорами и незнакомой вязью, полумрак и лёгкая химическая дымка, не похожая ни на что. Ощущение, будто мы внутри свёрнутого трубочкой, догорающего свитка. Тусклый голубой треугольник, наконец, указывает на длинный коридор и приглушённый свет являет нам винтовую лестницу в конце.
– Да неужто! – радуется Макс, резко останавливается и разворачивается.
Я с размаху врезаюсь носом в его плечо.
– Дерьмо баркачье! – потираю ушибленное место.
Из тени вырисовывается физиономия моего спутника, бледная из-за подсветки, но довольная. На жёсткие скулы падают отросшие завитки волос, он быстро сдувает их. В чёрных, как космос глазах, сверкают искорки – страх сменился привычной хитринкой. Кажется, я даже вижу свой конопатый нос.
– Рыжик, ругаться тебе не идёт. Ты должна быть возвышенной, –
– Правда? Не могу перестать, ругательства помогают, – указываю в конец коридора. – Видишь, сразу нашлась лестница! А ты не верил.
Среди геометрии объёмного орнамента виднеются древние глифы: «Технические каналы». Не представляю, для чего они Демиургам. Скорее всего, надпись сделали люди, но именно об этой лестнице и упоминал пьяный Зелиг. Я выдыхаю, подмигиваю Максу – я же говорила!
– Признаю, ошибался. Нам даже никто не встретился, – неохотно бормочет он и уверенно шагает к заветным ступеням.
Но я настораживаюсь. Ведь мы ещё не добрались до главного.
– Святые Демиурги! – присвистывает он, глядя вверх на бесконечную винтовую лестницу. – Да вы и впрямь божества.
Я тоже смотрю. Полупрозрачные, ни с чем не соединённые ступеньки ввинчиваются в темноту. Никто не знает наверняка, зачем Демиурги всё это построили и почему свалили.
Мы торопимся наверх. Через одну проскакиваем ступеньки, отмахиваемся от надоедливых искр. Почему они летят за нами? Хотя плевать, сейчас неважно. Наконец, пыхтя и задыхаясь, едва ли не ползком, добираемся до массивного монолита. Гладкая чёрная плита без колебаний проваливается во тьму, являя выход на полукруглую платформу.
В противоположном её конце пришвартован дирижабль. Тусклые огни по краям очерчивают границы. Остальное укрыто туманом и пеленой воды, но я знаю, обитель Аллидион стоит на вершине высокой горы. Центром ей служит эта самая Башня полуторакилометровой высоты.
Кто не бывал на вершине, полагают, будто она упирается шпилем в космос и ведёт к Демиургам. Но это вранье, до космоса нам никогда не добраться, хотя забрались мы высоко. Я выхожу на платформу и замираю. Столько открытого пространства – озноб пробирает до костей. Морозный воздух обжигает лёгкие, разгоряченные долгим подъёмом, порыв ветра сбивает с ног, ливень беспощадно хлещет в лицо. Балахон вымок, холодная ткань липнет к телу. Пока я стою, открыв рот, Макс, игнорируя стихию, устремляется к дирижаблю.
Мы в нескольких шагах от свободы и правды. И нас никто не останавливает!
Воздушный транспорт в нашей обители один. По крайней мере, о других рядовым аллидионцам неизвестно. Прямо передо мной железная громадина – гондола, соединённая тросами с продолговатым баллоном наверху. Она гораздо больше, чем казалось снизу, из обители. Доверенные летают на ней на материк. Только им позволено пройти через Башню, выбраться из этой тюрьмы, расправить крылья и дышать. Но мы это изменим, отвоюем свободу и тоже полюбуемся на мир свысока. Иначе умрём.
Шагаю навстречу свободе. Ветер полощет набравший воды балахон, капли дождя звенят по стеклянному настилу, туманят взор. Но не мешают разглядеть в прозрачном полу объёмный макет Эйдоса – нашей планеты, на океанах которой неровной кляксой расплылся единственный континент.
– Макс! Ты уверен, что погода лётная? – я стараюсь перекричать шум дождя.
В обители дожди тёплые, проливаются плавно и лишь в садах. Здесь всё иначе.
Вместо ответа Макс протягивает руку, помогая забраться на борт.