Эйс
Шрифт:
– Он сучара, Олёна, не спорю, но твою ж мать, ты совсем одурела?! Как можно настолько ненавидеть близкого человека? – Нина, очень любившая своего бешеного мужа, была поражена семейным актом агрессии.
Владик, несмотря на свирепый нрав, знал силу удара, поэтому никогда не поднимал руку на жену, да и вообще на женщину.
Неожиданно из глаз Олёны брызнули слезы.
– Заработал, сука, не первый раз получает. Вы не знаете, что это животное творит.
– Так разводись, это не повод убивать, - Аня выкладывала на тарелку соленые огурцы, постукивая вилкой о края тарелки. Она до
– Ещё какой повод.
Нина подняла свою рюмку, поближе пододвинув закуску и обратилась к Ольге.
– Давай-ка, бахнем.
– Меня подождите, - Олёна почувствовала необходимость выговориться.
Чокнувшись первой попавшейся под руку полной стопкой, она замахнула содержимое одним большим глотком и закусив соленым груздочком в сметане, принялась выливать душу.
– Я, когда беременная была, почти до самых родов ходила на работу. Этот же козлина ни хрена толком не зарабатывает. Только в сезон копейка появляется. Деньги нужны, да и боялась, что на мое место кого-нибудь возьмут, пока в декрете. В моей бригаде девица работала. Молодая, худая, длинноногая, волосы густые, длиннющие, до середины задницы. Начала Пете строить глазки.
– Этому задроту?! – удивленно воскликнув, не удержалась Нина.
Привыкнув к мужской стати Влада, она даже представить не могла, что кто-то мог позариться на убогого гопника, кроме самой Олёнки, разумеется. Ну с нее-то спрос невелик, ладно хоть такой худо-бедно прижился.
– Оказывается козлище нарасхват. Он решил на стороне съебнуться. Я, когда поняла, что шашни наклевываются, сразу подошла к девке и предупредила: «Не тронь! Моё!». А эта шалава мне отвечает: «Ты мне не указывай, что хочу, то и делаю». Я ей: «Смотри, овца, я тебя предупредила. В семью не лезь!». Понятно, смелая сука. Что могу сделать, с животом на восьмом месяце.
– Слушай, если бы ты ко мне подошла с такими намеками, пусть даже беременная, я бы бежала впереди трусов от твоего мужа, -Анька нервно хохотнула.
– Ну, видишь ли, та молодая, тупорылая… Когда родила… Олеське было полтора месяца, мне понадобилось срочно по делам на весь день уехать, вопросы кое-какие с квартирой решить. Нацедила молока, оставила в бутылочках в холодильнике на целый день. Наказала ему кормить каждые три – три с половиной часа, только обязательно подогреть. Приезжаю в девять вечера домой – мужа с дочкой дома нет. Открываю холодильник, а там все бутылочки на месте! Вы представляете?
– Да ладно!? – не поверила своим ушам Анна.
– Месячного ребенка на кормить целый день!?
– У меня истерика, Петю найти не могу. Тут мне наши парни с сервиса позвонили. Он с самого утра с дочкой приперся на мойку к этой суке и целый день там шоркаются. Отошли за угол, там у нас лесок небольшой, говорят, трахаются прямо сейчас. Ребенок в коляске надрывается, а она прислонились жопой к ручке коляски и покачивает, чтобы не орал.
– Пиздец, - кратко подвела итог ошарашенная Ниночка.
– Я на тачке туда. Мандавошки уже не видно, а этот выруливает навстречу с довольной рожей. Выломала штакетник возле сервиса, отмудохала от души. Доска – в щепки, одежда в клочья. Из ебальника потом два дня занозы доставал. Повезло,
– Мозга нет, гвоздики ничего бы не повредили, - невесело засмеялись подружки.
Олёна ухмыльнулась.
– Точно... Неделю у мамаши дома отсиживался, боялся на глаза показаться, раны зализывал. Я на следующий день дочку свекрови в руки: «Не дай бог, что-то с ней случится! Только попробуйте, сука, опять не накормите, убью обоих: и тебя, и твоего выблядка».
– Ничего себе, ты со свекровкой разговариваешь!
– Пусть знает свое место, старая карга, а то вздумала меня учить, как только я в их квартиру заехала. Поговорили по душам, так она сама быстро вещички собрала к бабке жить перебралась.
Ниночка с Аней переглянулись и понимающе хохотнули, ожидая продолжения рассказа.
– Прихожу, значит, на работу. Ловлю девицу: «Я тебя предупреждала, что мое, не тронь? Говорила не лезть в семью?!», она мне: «Ой, да пошла ты…». А у меня, девки, ведь ещё условный срок не закончился. Я понимаю, что если её сейчас здесь урою, то точно сяду.
– И что ты сделала? – Нина, часто сталкивающаяся с поползновениями на красавца-мужа, недоумевала, что ещё можно сделать в подобной ситуации. Как отвадить шалаву?
– Вот и она спросила: «И чё ты мне сделаешь?» Я заталкиваю суку в свою бендежку, валю на пол, закручиваю за спину руки. Беру ножницы и начинаю стрижку... Все шикарные волосы под ноль. На лысо, клочками, как попало. В общем, оформила «французский выщип» по высшему разряду. Потом дотянулась до аптечки, залила башку зеленкой и вытолкала наружу.
Подружки не знали, то ли смеяться, то ли плакать, то ли сочувствовать. Олёна снова прикурила.
– Что дальше?
– Больше в сервисе её никто не видел… Даже за зарплатой не появилась…
Яна, знакомая с историей, вспомнила, как по прошествии многих лет ей довелось случайно встретится с Олёной. Одноклассница, всем на удивление, сумела сохранить семью, выдрессировать супруга и угомонилась сама. Окончательно растолстела, заматерела, превратилась в приземистую крепкую короткостриженую мужеподобную бабищу с синдромом будки. От былой красоты не осталось даже намека. Подросшую дочку отдала в дзюдо школы олимпийского резерва. Способная девочка, учитывая мамину генетику, подавала очень большие надежды, выигрывала одно состязание за другим. Остепенившаяся Олёна, не заботившаяся о старшем сыне, с удвоенной силой восполняла пробелы. Все свободное время вкладывала в дочь, сопровождая на соревнованиях и активно участвуя в организации мероприятий.
Если бы Яна могла людям наглядно показать пограничный уровень, то Олёна – являлась ярчайшим примером. С положительной тенденцией в сторону снижения греха, не только своего, но и мужа. Попытка разрешения родового конфликта и направление ребенка по пути предназначения убеждали Яну в том, что предоставление людям шанса на исправление имеет смысл.
Глава 14. Дорогая дальняя
Спасёт ли от кары чащоба глухая,
Не давая прорваться наружу злым звукам?