Эзотерическое подполье Британии
Шрифт:
Когда организация TOPY разрослась и переехала в Брайтон, Норрис почувствовал, что дела изменились к худшему: появились деструктивные интеллектуальные игры, методы унижения и иерархия, отравлявшая любую крупную организацию и разрушавшая любые принципы подлинной сплоченности. «Начала проявлять себя психология толпы, когда кто-то выпадал из фавора, и образовывалась группа, постепенно вытесняющая этого человека из круга, — вздыхает он. — Иерархическая система проникла и в TOPY. Можно сказать, что Дженезис заявил себя в качестве лидера, а близкое окружение его поддержало. От него хотели и ждали этого, и Дженезис, сознательно или нет, принял на себя роль вождя. Все развивалось в течение долгого времени, с подковерными играми, тайнами, манипуляциями — в общем, печальная история. Крушение иллюзий было неизбежно: то, что я считал вдохновляющим и волшебным, постепенно деградировало. Я начал отдаляться от группы, как и они от меня». В 1991 году Норрис ушел из TOPY и вернулся в Лондон, где Джеймс Мэннокс привел его в буддийский кооператив. Норрис подружился с Тибетом еще до переезда, внеся свой вклад в Thunder Perfect Mind изображением
«Мне нравилось чувство юмора Тибета, — говорит Норрис, вспоминая их первую встречу. — Он казался очень веселым, часто шутил… можно сказать, постоянно. Лично мне он рассказывал довольно страшные шутки, так что долгие, сложные истории Тибета были одновременно и смешными, и угнетающими. Тогда он много пил, предпочитая ликер Jagermeister. Он был очень самоуверенным и активно критиковал некоторые вкусы в музыке, кино и литературе, что поначалу слегка меня пугало. Тибет поистине неравнодушный человек, и если ему что-то не нравится, он это ненавидит. Он очень страстный. Кроме того, у него необычное, уникальное, хотя иногда снобистское чувство юмора. В общем, настоящий милашка». На выступлении Current 93 в Mean Fiddler Норрис познакомился с Бэлансом. Они быстро подружились, и Норрис стал ходить вместе со Слизи и Бэлансом в такие гей-клубы, как Heaven и FF, то и дело гостя в их доме в Чизвике. Клуб FF, которым управлял бойфренд Марка Алмонда Марк Лангторн, славился доступностью наркотиков. «Это место привлекало множество странного народа из гей-сообщества, — вспоминает Норрис. — Люди не спали по неделе. Музыка была очень громкой, ритмы сбивали дыхание. Диджеи отлично чувствовали состояние публики и пользовались этим. Сбалансированный, уравновешенный бит мог резко смениться и увлечь вас в этакую кривую червоточину. В клубе часто бывал Марк Алмонд, и обычно мы находили какой-нибудь закуток, где нас время от времени посещали возбужденные приятели, всякие фрики из сквотов и трансвеститы с красными носами. Мы оставались там, пока Бэланс больше не мог держаться на ногах, или Слизи не начинал опасаться, что он может умереть».
«Да, в то время мы жили на полную катушку, — соглашается Дрю Макдауэлл. — Мы постоянно видели глюки, принимали экстази, кислоту и все, что было. Большую часть времени мы проводили в клубах, но не в тех веселых кислотных клубах, а в разных уродских местах с сомнительной публикой. Зачастую было непонятно, где начинаешься ты и где заканчивается другой. Довольно страшно, скажу я вам. Впрочем, иногда такие вещи вдохновляли: мы импровизировали, один начинал говорить, другой подхватывал, и через несколько месяцев это превращалось в текст Coil. Такая жизнь влияла на музыку. Суть Coil в том, что все это действительно было прожито. Бэланс не оторван от мира — он впитывает его в себя, как губка, всё, что происходит вокруг, превращается в его музыку. Я даже не могу назвать это способностью, поскольку вряд ли он как-то ее развивал — это такая врожденная черта, и из нее родилось много удивительного, хотя не знаю, насколько это здоровое качество».
Дома по ночам Coil не спали и создавали совместные рисунки, передавая по кругу лист бумаги и добавляя к получающемуся изображению каждый свои детали. «Однажды вечером мы серьезно загрузились кокаином, зверской смесью MDMA и еще какой-то неизвестной химией и собрались домой, потому что Бэланс находился в невменяемом состоянии, — рассказывает Норрис. — Мы не понимали ни слова из того, что он говорил: речь звучала словно запись, то замедляясь, то ускоряясь. Это выглядело очень необычно — в его словах чувствовалась уверенность: не то чтобы он хотел говорить, но не мог; он явно что-то говорил, только не нам. Вернувшись домой, мы помогли ему подняться по лестнице, уложили в кровать, и я сел рядом на полу. У Бэланса было что-то вроде припадка; временами он словно возвращался в младенческое состояние, а иногда метался по кровати, как сумасшедшая птица, будто пытаясь взлететь, но не в состоянии оторваться от земли. Это походило на психическую эпилепсию, словно глубоко внутри он жил какой-то иной жизнью, жизнью другого животного; такой атавистический рецидив, вроде шаманского путешествия или одержимости».
Это продолжалось всю ночь и весь следующий день; Бэланс издавал высокие носовые хныканья, пронзительные птичьи крики и говорил что-то, непонятное ни Слизи, ни Норрису. Ночь он провел в состоянии, близком к тому, что Спэр называл «позой смерти» — положением, которое занимает претендент, решивший работать с техникой атавистического восстановления. Наркотики вызвали психологический спазм, запустивший регрессию, и Бэланс предпринял путешествие назад, через предыдущие животные воплощения, скрытые в недрах его бессознательного. «В ту ночь мы все продвинулись так глубоко, как могли, — рассказывает Норрис. — Помню, я сидел, что-то бормотал, иногда глядел на него и спрашивал, как он себя чувствует, если мог внятно сформулировать мысль. Но он был за пределами разговоров. Когда речь заходит о том опыте, он говорит, что до сих пор имеет с ним дело». Позже Бэланс написал о случившемся в аннотации к альбому 2000 года Musick To Play In The Dark 1, выложив текст на сайте Brainwashed. «Однажды я вернулся в ум птиц и три беспокойных дня мог лишь чирикать и пищать, — вспоминает он. — Я был далеко, с птицами». Композиции Coil «Strange Birds» и «What Kind Of Animal Are You» — текст последней написан Норрисом и Бэлансом, — можно рассматривать как попытку более глубоко осмыслить и объяснить ту мучительную ночную инициацию.
10. Люцифер над Лондоном
«Ничто, кроме тотальной войны».
В
Выяснилось, что в Observer заполучили видео First Transmission и сочли, что фильм доказывает проведение сатанинских ритуалов, в том числе изнасилование, насилие над детьми и изувечивание. Журналисты поведали о найденных создателями программы трех выживших женщинах. Утверждая, что она принимала участие в съемках, Луиза Эррингтон, или Дженнифер, объясняла, будто бы на видео представлены насильственные аборты и генитальные увечья, что Пи-Орридж и компания изнасиловали ее, напичкали наркотиками и покрыли шрамами. В статье упоминалась новая книга «Богохульные слухи» и утверждалось, что христианские фундаменталисты правы, и сатанинское насилие существует. Так случилось, что автор этой книги, Эндрю Бойд, и представлял документальный фильм Dispatches, где были «проклятые» фрагменты First Transmission.
Для так называемых специалистов по сатанинскому насилию, придерживавшихся радикальной библейской позиции, First Transmission был просто послан небом. Фильм отражал интересы Слизи и Пи-Орриджа к таким андеграундным режиссерам, как Кеннет Энгер и Джек Смит, и стремился художественно изобразить ритуал, создаваясь в размытом, нечетком, неформальном стиле. В начале Джармен читает фрагмент из Чосера, поверх которого наложен голос мистера Себастьяна, показывая легкость, с которой можно манипулировать СМИ для контроля и искажения информации. Теперь они увидели это в действительности. Однако проблемы возникли из-за материала следующей части. Снятая в домах Пи-Орриджа и Слизи, она представляла собой тайный ритуал, включавший в себя секс, нанесение порезов, генитальные увечья, а также сцену, где на связанного и укрытого капюшоном Джона Бэланса мочились.
«Основная часть фильма снята, когда я еще был в PTV, — рассказывает Тибет. — В доме Дженезиса на Бек-роуд есть комната (Pussy room), где стояло старое зубоврачебное кресло, а на стене висели камеры, и вы могли наблюдать за происходящим на мониторе. Также мы снимали у Слизи, где я впервые встретил Бэланса и, как он вспоминает, помочился на него. Конечно, это тоже было снято. В TOPY ничего не пропадало зря, все служило зерном для архивной мельницы. Дженезис рассказал мне о Слизи, что он — тот самый парень, который на несколько дней заперся в комнате ради совершения одиночных кровавых секс-ритуалов. В те времена это звучало для меня просто восхитительно. Когда мы впервые пришли к Слизи с Бэлансом, я был потрясен его спальней, целиком выкрашенной в черный цвет, где к стенам были приколоты фотокопии текста „120 дней Содома“, обрызганные театральной кровью, которую он делал сам. В комнате не было ничего, кроме матраса, покрытого резиновыми полотнищами. Помню, как я подумал: надеюсь, это не спальня, а та комната, где он проводил свой ритуал. Мне хотелось верить, что для сна в доме есть место поуютнее».
«В First Transmission всё было симулировано, кроме порезов и секса, — настаивает Тибет. — Я сексом не занимался — это были Дженезис и Пола. Когда на той неделе показали Dispatches, я не стал смотреть. Фильм смотрела Кэт, а я в соседней комнате проводил тибетский буддийский ритуал по изгнанию негативных энергий и изменению передававшейся программы. После долгой серии мантр и воззваний я выстроил вокруг себя стену». В документальном фильме Тибет пил театральную кровь из чаши-черепа и барабанил шаманские ритмы. Хотя лицо его было затемнено, секретарша Mаyking Records узнала Тибета, когда назавтра тот пришел на деловую встречу. «Я спросил, как она догадалась, — говорит Тибет, — а она ответила, что узнала мое телосложение и походку!»