Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
выше всех и часто, заговорив о том или другом из них, цитировал из их
сочинений на память целые сцены или главы <...>. Гоголя Федор Михайлович
никогда не уставал читать и нередко читал его вслух, объясняя и толкуя до
мелочей. Когда же он читал "Мертвые души", то почти каждый раз, закрывая
книгу, восклицал: "Какой великий учитель для всех русских, а для нашего брата
писателя в особенности! Вот так настольная книга! Вы ее, батюшка, читайте
каждый
нас есть и патока Манилова, и дерзость Ноздрева, и аляповатая неловкость
Собакевича, и всякие глупости и пороки".
Достоевский не раз говорил о глубине проникновения Гоголя в тайны
характеров и отношений людей; он восхищался у него и силой разоблачения
пошлости и низости, и умением сделать "ужасную трагедию" из пропавшей у
чиновника шинели {Ф. М. Достоевский, Собр. соч., т. XIII, М.-Л. 1930, стр. 50.}, пробудить любовь к "маленькому человеку". Позднее писатель скажет, что
произведения Гоголя "давят ум глубочайшими непосильными вопросами, вызывают в русском уме самые беспокойные мысли" {Там же, т. XI, М.-Л. 1929, стр. 250.}.
8
Вспоминая годы своего духовного формирования, Достоевский писал о
демонах сомнения и отрицания, о Гоголе и Лермонтове, которые сопровождали
духовные искания молодых людей того времени" {Там же, т. XIII, М.-Л. 1930, стр.
50.}.
Пушкин, Гоголь, Лермонтов учили понимать значение будничных
трагедий, подстерегавших человека в обыденной жизни, - трагедий, страшных
именно своею будничностью и незаметностью, и не мириться с тем злым и
уродливым, что окружает человека. Они оказали огромное влияние на
формирование Достоевского как гражданина и писателя. Напряженно
всматриваясь в жизнь своей страны, изучая ее не в парадном, а в повседневном
обличий, он усваивал опыт родной литературы. Ему случалось, особенно в
поздние годы, однобоко и неправильно толковать наследие своих
предшественников, предвзято выделяя в нем призыв к "смирению", "отказу от
гордости", но все лучшее в творчестве писателя есть развитие и обогащение
передовых традиций великой русской литературы.
Знакомые Достоевского, его товарищи по Инженерному училищу
рассказывают, что будущий писатель пристально следил и за литературой
зарубежной.
Федору Михайловичу было девять лет, когда он увидел на сцене
шиллеровских "Разбойников", и с этого дня началось его увлечение
благородными и романтическими героями Шиллера, сыгравшего такую роль в его
духовном самоопределении. "Я вызубрил Шиллера, говорил им, бредил им; и я
думаю, что ничего более кстати не сделала
узнать великого поэта в такую эпоху моей жизни" {Ф. М. Достоевский, Письма, т.
I, M.-Л. 1928, стр. 57.}. Эти строки написаны Достоевским в трудные годы
пребывания в Инженерном училище - гуманный пафос поэта, порывистая
страстность, его манера мыслить и чувствовать оказали сильное и благотворное
влияние на юношу. Достоевский был прав, когда писал позднее, что духом своим
Шиллер ближе русским людям, чем французским профессорам словесности {Ф.
М. Достоевский, Собр. соч., т. XI, М.-Л. 1929, стр. 309.}. Для казенных
профессоров Шиллер был предметом изучения и толкования, для молодых
искателей истины - важным стимулом идейного и нравственного развития,
источником освободительных идей.
С пристальным интересом читал Достоевский Шекспира, Сервантеса,
Гофмана, Диккенса.
Из французских писателей, как вспоминал Ризенкампф, "особенно
полюбились Достоевскому Бальзак, Жорж Санд и Виктор Гюго". Это
подтверждается и собственными свидетельствами писателя: "Бальзак велик! Его
характеры - произведения ума вселенной!" - писал он еще в 1838 году {Ф. М.
Достоевский, Письма, т. 1, М.-Л. 1928, стр. 47.}. Узнав о смерти Жорж Санд, Достоевский вспоминал в "Дневнике писателя" за 1876 год: "Сколько взял этот
поэт в свое время моих восторгов, поклонений и сколько дал мне когда-то
радостей, счастья! Я смело ставлю каждое из этих слов, потому что все это было
буквально. Это одна из наших (то есть наших) современниц вполне - идеалистка
тридцатых и сороковых годов". "Я думаю, так же, как и меня, еще юношу, всех
9
поразила тогда эта целомудренная, высочайшая чистота типов и идеалов и
скромная прелесть строгого, сдержанного тона рассказа..." {Ф. М. Достоевский, Собр. соч., т. XI, М.-Л. 1929, стр. 308, 311.} Близкую ему самому идею
"восстановления падшего человека" находил Достоевский в творчестве Гюго.
Великие писатели Запада укрепляли освободительные стремления, веру в
человека, помогали лучше и глубже понять человеческое общество, вдохновляли
на борьбу против общественной несправедливости.
С их книгами приходил в Россию опыт буржуазных революций,
утопического социализма, движений демократических низов. Они давали пример
зоркого, трезвого художнического взгляда на жизнь, в которой кипела сложная
социальная борьба, господствовали силы угнетения, подавления, эксплуатации.
Инженерное училище не могло дать Достоевскому ни знания общества, ни