Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования
Шрифт:
(Письмо от поляков: ну вот опять!)
Ты говоришь: им пироги посылаешь.
Послать полякам пирогов.
— Глупый ты, Алеша, не то обидно, что ревнует, а обидно, коль не ревнует. Я такова, только меня-то он не любит. Он это нарочно. Потому он ее любит так <?> во мне вину <?> сыскать.
Под конец
Максимов — Нет-с, супруга меня очень ревновала.
— Тебя-то, да к кому тебя ревновать-то?
— К горничным девушкам-с.
— Да вот что, Алеша, что это он все такое говорит! Точно помешанный. Думаю, ну все у меня что-нибудь. (Ракитка слушает.) А потом и сомнение: да не с ума ли сошел?
— Знаешь: погубит она его на суде! Вот помяни мое слово, погубит — Нет,
Настоящая.
— Секрет. Да сегодня сказал, ведь он добрый, только ты, Алеша, не говори, слышишь, не говори, когда пальцами начнет за висок себя теребить.
— А я и сказал, да нет <?> положись <?>
— Это не то, это у них с Катериной Ивановной.
— Это они втроем что <-то> против меня положили подвести, научили. Зимой она хочет за ним в Сибирь ехать, сама говорит. Она, дескать, зимою в Сибирь поедет.
— Вы были у адвоката. Что такое аффект? Новое это слово, или старое? Я в восторге, таким образом вашего брата оправдают.
— Но не он убил.
— Нет, нет, пусть лучше он убил, это было бы лучше.
Аффект.
Григорий
— Что у ней? И скажите мне.
— Тем более что я так рассердилась, что и сама хотела ему отказать.
— Я должен к брату.
— Но нет, нет, это все не главное, постойте, что бишь самое-то главное.
— Как мне теперь поступить?
Икс или Хохлакова —
— У Лизы вздор, я вам доверяю Лизу, она ведь взяла назад свое обещание. Милая фантазия больной девочки, игрушки, Алексей Федорович.
Иван и Катя
Одни уходят в каторгу, другие женятся. И все это быстро, быстро, быстро и все меняется и ничего не вменяется. А тут вдруг старость, и все старики и смотрят в гроб. И все прощают друг другу. В этом жизнь. Это очень хорошо, Алексей Федорович (вздохнула).
Но об Иване Федоровиче и о Кате потом. [Тут н] у меня тут свои ужасные наблюдения. Тут не только роман, тут сто романов. Катерина Ивановна пойдет за тем в каторгу, не любя его, а любя Ивана Федоровича. Иван Федорович поедет за ней и будет жить в соседнем городе и мучиться тоской. Тут десять поэм. Алексей Федорович. Но это все потом, потом. Я не знаю, что такое <?>. Представьте, она прибила служанку.
Пришел с прощением всех увлечений и крайностей.
(Это я усиленно подчеркиваю.)
Но не моя речь составила, таким образом, событие, а то, что славянофилы приняли вполне их главный вывод о законности наших стремлений в Европе.
ЛВ. — Ф. 93.1.2.1/22.
Черновые наброски к "Речи о Пушкине". Предисловие и публикация И. В. Иваньо
Произнесенная Достоевским 8 июня 1880 г. на заседании Общества любителей российской словесности "Речь о Пушкине" произвела на слушателей поистине потрясающее впечатление. Как представители либерального западничества, так и славянофилы, и даже часть народнической молодежи, увидели в ней событие исторической важности. В какой-то степени речь своим успехом обязана ораторскому мастерству Достоевского. Оратор не только раскрывал национальное и всемирное значение поэзии Пушкина, но и связывал художественные открытия Пушкина с историческими задачами русского общества, на долю которого, по мысли Достоевского, выпала миссия выступить в качестве примирителя всеевропейских противоречий. "Примирительная" речь Достоевского была явлением глубоко противоречивым, — только этим можно объяснить тот факт, что она, на короткое время, примирила с Достоевским представителей таких различных взглядов, как Аксаков, Тургенев и Глеб Успенский. Не случайно после появления в газетах речь Достоевского вызвала их возражения, ибо ни взгляда
Для самого Достоевского идеи знаменитой речи были выстраданными: она подводила итог многолетним духовным исканиям писателя.
Новая система убеждений внутренне подготовлялась еще в годы каторги и частично сказалась уже в творчестве 60-х годов.
Не случайным было и то, что свои новые взгляды Достоевский связывал именно с творчеством Пушкина. Творчество Пушкина было предметом постоянных раздумий писателя. Рассуждения об этом занимают большое место в программных литературно-критических статьях Достоевского во "Времени" и в "Эпохе" (ср. "Г-бов и вопрос об искусстве", "Книжность и грамотность", "Ответ "Русскому вестнику"" и др.).
В 70-е годы в "Дневнике писателя" Достоевский опять неоднократно возвращался к этому вопросу. Рассуждения о крупнейших литературных явлениях — о Некрасове, о Толстом, он сводит к утверждению, что всем лучшим в своем творчестве они обязаны Пушкину (ср., например, статью ""Анна Каренина" как факт особого значения" или декабрьский номер "Дневника писателя" 1877 г.).
Однако законченное выражение эти мысли нашли только в последнем литературном выступлении Достоевского — в "Речи о Пушкине".
Но, несмотря на то, что идеи, легшие в основу этого выступления, долго вынашивались писателем, они не сразу обрели ту полноту, сжатость, простоту выражения, какими отмечена речь о Пушкине, являющаяся вершиной критико-публицистического мастерства Достоевского. Речь его художественна по построению и очень убедительна по чувству.
Недаром Аксаков назвал речь Достоевского "гениальной". Даже Тургенев, идейный антипод Достоевского, в письме к Стасюлевичу (см. с. 600) признал, что "это очень умная, блестящая и хитроискусная, при всей страстности, речь".
Творческая история речи любопытна во многих отношениях, но прежде всего она свидетельствует, что эта законченность далась Достоевскому только в результате длительного и упорного труда. По количеству рукописей, наиболее полно отражающих различные этапы работы над произведением, из всех сочинений Достоевского (публицистических и художественных) с "Речью о Пушкине" может соперничать только роман "Подросток".
Самый ранний период работы запечатлен в различных черновых набросках на отдельных листах. Два этапа отражает черновик речи, переплетенный А. Г. Достоевской вместе с черновиками "Объяснительного слова" и "Ответа Градовскому" (I и III главы "Дневника писателя" 1880 г.) в общую тетрадь, которая была подарена в 1891 г. Публичной библиотеке в Петербурге, где и хранится в фонде рукописей. Центральная ее часть — очерк о Пушкине — опубликована В. Б. Враской под ред. Д. И. Абрамовича с указанием на те поправки, которые явились результатом вторичного обращения к рукописи (ср.: Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы / Под ред. А. С. Долинина. — Сб. 2. — Л.-М., 1924. — С. 509-536). Публикация лишена каких-либо других текстологических примечаний и историко-литературных комментариев.
Наборная рукопись, также переплетенная в общую тетрадь "Дневника писателя" 1880 г., написанная рукой А. Г. Достоевской, находится в ЛБ. Ее расхождения с черновиком очень незначительны.
Наконец, сохранилась даже часть корректурных листов с авторской правкой.
Таким образом, все этапы работы Достоевского над речью о Пушкине отражены весьма полно.
Очень интересен самый ранний этап работы. Несколько черновых набросков хранится в рукописном отделе ИРЛИ (Ф. 100. — № 29502. — ССХб. 22). Часть их (2 листка in folio), была опубликована В. Б. Враской (Вестник литературы. — 1921. — № 2. — С. 5-6; а также "Радуга". Альманах Пушкинского Дома. — Пб., 1922. — С. 260-270).