Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
Ароматы смешались с цветочным запахом, наконец-то, заглушили его. На маленьком столе едва помещались две порции. Супница с густым грибным супом стояла в центре. Мягкие свежие лепешки были наломаны кусками и лежали в корзинке. Два салата: острый, теплый со стручковой фасолью и свежий из местных овощей, заправленный кисло-сладким соусом. Между рыбой и мясом нутрии я без раздумий выбрала второе – уж больно въелись в память черви, которыми тут кормили рыбу. Блюдо с холодными закусками примостилось на краю стола, а пирожные и куски медового пирога под шоколадом разместились на тумбочке. Белый заварочный
Волтуар отпустил слуг и подошел к трельяжу. Прозрачный, с золотой каймой бокал медленно заполнялся красным вином. Я сидела на диване и ждала, когда правитель займет место напротив меня. Вот только он выбрал не кресло, а диван, расположившись рядом. Поцеловал в висок и пожелал приятного аппетита.
Мы ели молча, и я, как могла, тянула время. Мягкое вино казалось терпким, невкусным, но я выпила первый бокал, еще не успев попробовать запеченного мяса. Волтуар отвлекся и снова заполнил мой бокал. Когда я уже откровенно давилась сладковатым пюре из местного овоща, вкрадчивый вопрос разрезал тишину, разбил остатки спокойствия:
– Асфирель, что произошло, пока меня не было?
Я отложила вилку, сделала очередной большой глоток вина и промокнула губы салфеткой.
– Ничего, – посмотрела на Волтуара. – Почему вы решили, будто что-то произошло?
Он пристально смотрел на меня из-под челки. Тоже отложил вилку и, взяв свой бокал с вином, медленно прислонился к спинке дивана. Его внимательный, неотрывный взгляд прожигал.
– Ты виделась с Вольным? Как, если я запретил тебе покидать комнату? И стража никого не видела, – покрутил бокал, чуть наклоняя, позволяя вину обволакивать хрупкие стенки почти до краев. Почти так же, как и мой страх, касался ледяным дыханием краев терпения и рассудка.
– И я тоже никого не видела, – показательно насупилась.
– Асфи, – мягче протянул Волтуар, – я ведь не пытаюсь уличить тебя. Обвинить… Всего лишь беспокоюсь о тебе.
– С чего вы взяли, что мы с ним виделись?
– Твое состояние, – краешками губ улыбнулся он. – Оно напомнило мне нашу встречу у мудрецов. В остальное время, несмотря на твои трудности с принятием нашего мира, я не замечал такую удрученность. У меня складывается ощущение, – снова пригубил вина, а после вздохнул тяжело, – что только Вольный оказывает на тебя такое сильное влияние.
– Вы ошибаетесь, – тоже налегла я на спинку кресла, сцепив руки в замок. – Мне просто…
Испуг прошел, и откуда-то постепенно черпались спокойствие, сдержанность, рассудительность – непривычное хладнокровие. Я немного склонила голову к груди, прикрыла веки, чтобы ресницы спрятали глаза. Уголки губ и плечи опустились. Мне хотелось выразить скорбь. Получилось ли? И что это со мной?
– Я просто не привыкла без родных и близких. Иногда тоска скапливается.
Достаточно для правды?
– Надеюсь, что это так, – с легкой насмешкой сказал он.
Я нахмурилась, отвернулась, чуть приподняв подбородок и, глядя на светлый проем балкона, тихо уточнила:
– На что вы надеетесь, Волтуар? На то, что это и вправду тоска, а не влияние Вольного?
Он молчал, а я чувствовала, как бледнею. Щеки холодели, а руки начинали мелко трястись. Игра давалась легче, нужные эмоции подхватывались из сказанных впустую слов, будто они в самом деле задевали за живое. Нет, где-то в глубине души они, несомненно, влияли на меня, но не настолько, чтобы бледнеть и дрожать. Почему обманывать стало легче? Ответ, казалось, лежит на поверхности. Совсем рядом. Протяни руку, ухвати, но…
– Асфирель, ты неправильно поняла, – наконец-то, сказал Волтуар.
– Второй смысл мне неприятен больше, – поспешно произнесла я, опасаясь, что он выкрутится. – Вы надеетесь, что не только Вольный способен оказывать на меня такое влияние? Вам тоже хочется запугать меня? Затравить? – Теперь и Волтуар немного побледнел – очередной глоток вина освободил бокал в его руках почти наполовину. Я не остановилась, все еще толком не понимая, чего хочу добиться. Перевести тему? Отвести подозрения? Защититься нападением. Еле слышно добавила: – Мне казалось, любовь – это не только ревность. Не только безумная слепота.
– Асфирель, – мягко улыбнулся Волтуар, быстро взяв себя в руки. – Я неправильно выразился.
Бокал с легким звоном коснулся стола. Коготки ласково провели по тонкому стеклу перед тем, как потянуться ко мне. Я позволила Волтуару обнять себя, но сама не обнимала, даже руки не расцепила.
– Я не хотел тебя обидеть, – проговорил он, дыханием пощекотав волосы на виске. – Я всего лишь надеюсь, что Вольный не приближался к тебе, пока меня не было. Если он тебя обидит, я почти ничего не смогу сделать ему. Ты понимаешь?
– Потому что его защищают судья?
– И поэтому тоже. Не забывай, он тут неспроста.
– И когда уже северяне приедут, чтобы он уехал? – полушепотом спросила я, словно теперь негодовала по этому поводу.
– С ними есть свои сложности. Северяне не хотят… – шумный выдох. – Асфирель, тебе ни к чему знать меня строгим. Запомни: ты не должна спрашивать обо всем, что мало-мальски может касаться правления, – погладил мое плечо, прижав к себе крепче. – Недавно приезжали иллюзионисты, почему ты не пошла с другими на их выступление? Дариэль забыла сказать о них?
Какой резкий перевод темы. Можно попробовать переспросить о северянах, или лучше не стоит?
– Нет, – разжала я руки и заставила себя посмотреть на Волтуара. – Она не забыла, просто я не захотела.
– Опять просидела в библиотеке? В твоем мире так принято?
Он говорил вкрадчиво, словно убаюкивал маленького ребенка.
– В моем мире проще узнавать о законах. Хотя…
Так ли проще? Если переместить любого фадрагосца на Землю, как много ошибок он совершит? И какими будут эти ошибки? В мир, где нет духов. Спятит бедняга только от этого… Убьет кого-нибудь лишь потому, что кто-то позволил себе замахнуться, просто припугнуть. А потом будет недоумевать, за что его лишили свободы. Или будет осторожным и правильным с самого начала?