Фальшивомонетчики

Вилинович Анатолий

Дону ничего другого не оставалось, как согласиться с таким предложением.

Шофер такси, полный и черноволосый миланец, подвез их к недорогому отелю, что на Виа Форце Армате.

Оставив Дона в отеле, Карина устремилась по адресу одному ей известному. Она предупредила:

— Гарри, не вздумайте следить за мной, у нас дело должно быть честным. Договорились?

— Договорились, — кивнул он. Но у самого в душе были сомнения, вернется ли за ним в отель Карина? Может быть, у неё уже есть покупатель этого пакета-завещания?

Карина ушла, Дон остался

один в крохотном номерке, который представлял собой удлиненную комнатку с кроватью, столом, двумя стульями и умывальником в углу. Туалет и ванна находились в конце коридора и которыми могли пользоваться поочередно постояльцы этого этажа. В таком скудном и дешевом номере Дон не жил очень давно, разве что когда был студентом и нуждался в каждом центе.

Он подошел к окну, выходящему на шумную улицу, Под окном на узеньком балкончике, в цветочнике красовались довольно ухоженные растения, названия которых он определить не мог.

Взглянув на часы, он понял что ждать возвращения Карины ему придется еще очень долго. И он решил выйти и познакомиться со столицей северной Италии поближе.

Скорее высокая, чем среднего роста итальянка Августина Мочелли держалась еще очень прямо, несмотря на свои шестьдесят пять лет. У неё были немигающие глаза, несколько удивленного выражения, полноватая фигура с пышной грудью, черные с проседью волосы, собранные на затылке узлом.

Отец Карины познакомился с ней много лет назад, когда синьора была уже замужем за его другом Джовани Мочелли. Еще тогда, Карина посетив с отцом пиццерию Мочелли, впервые отведала вкусный миланский обед.

А когда друг её отца умер вследствие ран, полученных на войне, и отец Карины женился на отличной хозяйке приятной наружности Августине, Карина училась и долгое время помогала своей мачехе содержать пиццерию на должном уровне. Когда стала уже женщиной, то влюбилась в моряка американца и уехала из Милана навстречу своему новому счастью. Но это счастье было обманчиво. Вскоре её возлюбленный моряк оставил Карину и исчез в неизвестном направлении. Карине было очень горько и обидно за обман, за поруганную её честь и утраченные надежды. В Милан она не вернулась. А когда умер её отец, она побывала там только на его похоронах. Как ни уговаривала её Августина остаться и помогать ей в пиццерии, она всё же уехала вновь в Америку, с надеждой, что её первая любовь вернется к ней и она всё же обретет потерянное счастье.

Но этому сбыться не суждено было и ей пришлось работать и работать, но пристойным образом. Не так, как другие — заниматься проституцией. И тут на смену моряку вошел в её сердце Джими, мнимый Ранский, вернее, двойник Райского. А кто был на самом деле этот самый Ранский, фамилию которого только и знал Интерпол, никто не знал, разве что кроме самого этого «Райского».

«Нет повести печальней, чем повесть о любви Ромео и Джульетты» — говорится у великого Шекспира. И если не так, то в некотором роде подобное было и между Кариной и Джими. Отравление смертельным ядом в тюрьме её любимого, охота за ней, как за любовницей «Райского», и вот

теперь надо было во что бы то ни стало забрать пакет-завещание Джими из пиццерии синьоры Августины.

Говорят, что мачехи всегда злые к падчерицам, но в данном случае было наоборот. Когда Карина вошла в пиццерию и встретилась глазами с синьорой Августиной, то маленький зал тут же всколыхнулся от темпераментного вскрика хозяйки.

— О, мадонна! Карина! Доченька моя! — и женщина бросилась из-за стойки к ней со слезами радости на глазах.

Посетителей было мало в этот час, но все с умилением смотрели на теплую встречу двух женщин.

— Мария! — прокричала она на кухню и оттуда выбежала девушка, вытирая руки полотенцем.

— Мария, подмени меня, ты видишь кто приехал? О, мадонна, ведь это же моя доченька Карина!.. — не переставала обнимать молодую женщину синьора Августина. — Идем, идем, я тебя сейчас буду угощать самым вкусным обедом, моя радость… — Не давая сказать и слова Карине, говорила радостно хозяйка пиццерии.

Женщины прошли в жилые комнаты синьоры Августины, которые размещались по другую сторону зала и Карина, наконец, начала понемногу рассказывать о себе, осыпаемая градом вопросов. Так они говорили минут двадцать, прежде чем Карина решила, что пора приступить к цели своего визита.

— Ты получила письмо о смерти моего Джими? — спросила она внезапно.

Загорелое, всё в морщинах лицо Августины омрачилось.

— Да. Это был для меня настоящий удар, дочка. О, мадонна, как нам — женщинам часто не везет в любви, — горестно покачала головой синьора.

— Вернее, не в любви, а в долговечности любимых, — поправила её Карина. — Джимми был самым любимым, мама… Мы любили друг друга по-настоящему… Я хочу взять тот пакет, который оставила тебе в мой последний приезд… Там он описал свою жизнь.

— Конечно, конечно, дорогая, он у меня спрятан так, что никто и подумать не может, где он. Но сейчас, обедать, моя милая, я сейчас подам тебе такой обед по-милански, что… — и с этими словами синьора Августина выбежала из комнаты.

14

В салоне самолета Карл Хубер с удовольствием отметил, что его соседкой была та шикарно одетая молодая женщина, чье имя он заметил в открытом паспорте при прохождении таможенного осмотра.

Он прочел: — Джина Уитмор. Она пристегнула ремни и Карл последовал ее примеру. Джина взглянула на него и, как бы между прочим, спросила:

— Вы не уточнили какая погода нас ожидает в Италии?

— О, нет сомнения, что там не менее жарко, чем здесь.

Заревели реактивные двигатели, заглушая разговор. Хубер откинулся в кресле и закрыл глаза. Джина мельком взглянула на него. Он ей нравился своим видом, настоящего мужчины. Но сейчас ей нужно было не проявить свой интерес к нему, не заострить его внимание к ее желанию познакомиться.

Хубер в свою очередь, сидя, казалось, в дремотном состоянии, явно чувствовал взгляд такой красивой женщины, ее больших выразительных глаз.