Фальшивые московские сказки
Шрифт:
– Добрый день!
Ксения Андреевна ожидала, что девица ринется вперед, но к ее удивлению, она как будто бы отстранилась от своего кавалера, дальше Серикова уже не обращала на нее внимания, потому что надтреснутый грудной голос произнес.
– Добрый день. Прошу прощенье за беспокойство, мы ваши соседи с четвертого этажа, – губы мужчины чуть дрогнули, но так и не растянулись в улыбке, – меня зовут Томас, а это моя супруга Дария.
Поздороваться что ли пришли? – иронично подумала Ксения Андреевна. Какое-то новаторство в стиле Маринки-колхозницы?
– Но дело не в этом, – продолжал Томас, – вас это может удивить,
Так может быть, эта захлопнувшаяся перед ней дверь – наоборот, знак чего-то хорошего. Да и на девку можно не обращать внимания, известно же, жена не стена – подвинется.
– Проходите, Томас, – Ксения Андреевна улыбнулась, откинула голову и распахнула дверь почти настежь.
– Благодарю вас.
Томас переступил порог, вслед за ним в квартиру проскользнула его жена, но Серикова демонстративно на нее не смотрела. Пусть шныряет сколько хочет, у Ксении Андреевны даже украсть нечего при всем желании. А она тем временем повела Томаса на кухню, усадила на стул, налила кофе и села напротив, кокетливо выгнув шею.
– Вы итальянец?
– Испанец.
– Прекрасно говорите по-русски.
– Я здесь учился.
– И так и остались?
– Нет. Вернулся, и только много лет спустя понял, что Москва – мой настоящий дом.
– Я – коренная москвичка.
Ксения Андреевна всегда этим гордилась, ей казалось, что это – как проба на кольце, знак качества, который отметает все недостатки.
– Я так и подумал, – ответил Томас. – Великолепный кофе. Сами варите?
– Да.
– У вас настоящий талант.
– Благодарю вас, – кажется, Ксения Андреевна даже покраснела.
– Вы написали в «Сверхнатуральное», что у вас в доме призрак. Почему вы так считаете?
Ну вот опять. Что, да как, да почему… Но тут Томас приятно удивил Ксению Андреевну.
– Я не прошу вас оправдываться. Я вам верю. Я просто хочу, чтобы вы рассказали все, как было.
«Я вам верю». Ксения Андреевна столько лет доказывала всем, что она не сумасшедшая, что тот факт, что хоть кто-то – а особенно такой интересный мужчина – решил ее выслушать, сам по себе был уже невероятным событием.
– Понимаете, – начала рассказывать она, – в моей квартире живет кто-то еще, я не знаю, кто он, он никогда не выходил на контакт, но и вреда он мне никогда не причинял…
И Ксения Андреевна начала обстоятельно и подробно излагать свою историю.
Ну надо же как воркуют, думала Дарья Николаевна Салтыкова, пока ходила взад-вперед по единственной комнате квартиры Сериковой. Бесстыжая тетка, конечно: пришел к ней мужик с женой, а она его клеит без зазрения совести. Впрочем, Дарья Николаевна на нее зла не держала – никакой женой она Томасу не была и никогда не будет. Монах-доминиканец де Торквемада в роли дамского угодника – это, конечно, что-то новое, но даже после стольких лет совместной работы в каждом можно открыть нечто неожиданное. А ей нужно найти предмет, который привязал призрака. Призрак, кстати, был тут как тут. Дарья прекрасно его видела. Войдя в комнату, она даже решила, что он – живой человек.
– Привет, – сказала Дарья.
Призрак не ответил – только отвернулся. Ему было лет пятьдесят, но выглядел он гораздо старше. Одет
– Вы знаете, Томас, – в этот момент донеслось из кухни, – эта поездка в Испанию была самым ярким впечатлением в моей жизни. Ах, эта Барселона! Город мечты, город романтики…
Безусловно, во времена Томаса Ивановича, то бишь в пятнадцатом веке, этот город таким и был: мечта, романтика и дерьмо, которое выливают прямо из окон.
– Угу… – протянула Дарья.
Призрак рядом с ней открыл шкаф, заглянул в него и захлопнул створки.
– Вот! – раздался с кухни радостный визг. – Это он! Он подает знак!
– Дария, это вы? – поинтересовался де Торквемада.
– Нет! – ответила Салтыкова.
Призрак продолжал открывать и закрывать шкафы, его губы шевелились. Дарья подошла почти вплотную к нему и, наконец, смогла разобрать слова.
– Где же? Где же? Орел. Мертвый орел. Где же? Где же? Орел. Мертвый орел.
Призрак сделал круг по комнате, пропал, снова появился, но шкафы больше не открывал. Не нужно обладать сверхспособностями, чтобы понять, что этот призрак что-то ищет, скорее всего это – вещь, которая ему принадлежала при жизни. И это как-то связано с мертвым орлом. Ну или просто с орлом. Призраки в таком состоянии обычно уже лыка не вяжут, чудо, что этот хоть два слова связно смог соединить. Итак, мертвый орел… Дарья обвела комнату взглядом и тяжело вздохнула.
В отличие от Птицыных, которых сменили де Торквемада и Салтыкова, Ксения Андреевна предпочитала, чтобы ее жилище соответствовало остромодным трендам. Выражалось это в том, что вся мебель в нем была из ИКЕИ, причем покупала ее Ксения Андреевна ввиду стесненности в средствах, уже бывшей в употреблении. Вот так вот в единственной комнате оказался раскладной диван, два оранжевых пуфа-кресла и огромное количество всяческих шкафов и систем хранения, обвешанных всевозможными картинками, фенечками, оберегами, фольгой, мишурой и еще черт его знает чем. Дарья снова посмотрела на призрака – раз он не может найти какой-то предмет, значит, он спрятан, то есть находится не на виду и не на полке в шкафу. Еще логично предположить, что предмет, как минимум, относится к тому времени, в котором жил этот человек – то есть искать уж точно нужно не чехол от телефона. То есть мы ищем старую вещь, которую спрятали. Где хранят такие вещи? Правильно, на потрясающем советском изобретении под названием антресоли. Дарья вышла из комнаты в коридор, подняла голову – а вот и он, шкафчик под потолком: приют воспоминаний и старого хлама, который держат на всякий случай, который не наступит никогда. Хорошо бы там покопаться, да только как это сделать, пока хозяйка в квартире? Можно вызвать какую-нибудь мелкую нечисть, но Томас сразу почует, а Дарье не хотелось бы раньше времени рассказывать ему о своих догадках. Призрак остановился рядом с Салтыковой, задрал голову, уставился на антресоли и поправил очки. Интересно, а если попробовать…