Фальшивый грош
Шрифт:
Я молчала, Дэнис — тоже. Только миль через пять он спокойно добавил:
— Ревность мужа — мотив хоть куда. Только этот один и остался.
— Насколько тебе известно!
— И то правда.
— Дэнис, — вскоре спросила я, — были причины предполагать, что у Элинор с кем-то роман?
Я оглянулась на него, он пожал плечами.
— Лично мне неизвестно. Я знал ее не так хорошо, как местные, а из них кое-кто считает — да. Элинор была такая заводная, веселая и, случалось, шутливо кокетничала. Некоторые усматривали в ее кокетстве нечто большее, лично я — нет. Как воспринимал
Когда мы добрались до отеля, Дэнис проводил меня до дверей моей комнаты.
— Ты рассердилась, Джеки, — заметил он. — Извини. Но и мне нелегко это было сказать.
— Да, верю, — повернув ключ, я открыла дверь.
Он тронул меня за руку, улыбнувшись немножко жалобно.
— Но мы по-прежнему друзья, а?
Я импульсивно на мгновение прикоснулась к его лицу.
— Само собой! И хорошие.
— Джеки, всегда помни, — ровно произнес он, — если тебе понадобится друг, я — вот он, рядом.
И, развернувшись, Дэнис зашагал к машине, а я, улыбаясь про себя, вошла в номер. Фразу он выдал, конечно, затрепанную, но искренняя интонация придала ей теплоту и утешительность.
Через три недели после этого вечера, когда Дэнис вполне определенно высказался, что, по его мнению, существует возможность, что Элинор убита Карлом, Карл пригласил меня съездить проветриться на Побережье — захватить с собой ланч и провести денек на берегу моря.
— Я немножко рисую, — объяснил он, — нет, нет, так, ради собственного удовольствия и отдыха. Никакими художественными достоинствами мои картины, увы, не обладают. Пару недель назад начал на Побережье морской пейзаж, но все никак не выберу случая съездить и закончить. Подумал, может, прихватишь с собой книгу или там журнал медицинский, что ты читать любишь, а я часок за мольбертом постою. Развлечение, наверное, для тебя невелико, — извинительно добавил он. — Если не хочется, прямо скажи — нет. Я не обижусь.
Я ответила, что часок отдохнуть с книгой на теплом осеннем солнышке — расчудесно.
День выдался роскошный, чуть слышно плескались волны о скалы — лениво, ритмично, и под теплым золотым светом жемчужно поблескивала белая кружевная пена. Ночью море трепал шторм, и сейчас оно было неспокойно, волновалось, но монотонный ритмичный гул его, как ни странно, успокаивал.
Этот участок берега не был освоен отдыхающими, и поблизости, пока мы завтракали, никого не было, только двое рыбаков пытали счастья со скалы, да и те ушли через несколько минут после нашего появления, на прощанье дружелюбно помахав.
Мы перетаскали посуду назад в машину, Карл установил мольберт, а я неспешно побрела к краю, обрывистого сорокафутового утеса, нависающего над камнями внизу, лениво размышляя, доходит ли вода при высоком приливе до уступа, перехлестывает ли камни. Меня приятно разморило от усыпляющего теплого солнца, от вкусного ланча и монотонного рокотания моря. Сунув книгу подмышку, я стояла, просто любуясь морем.
Вдруг я углядела за кромкой камней в воде что-то темное и обернулась к Карлу.
— В воде что-то темнеет! По-моему черепаха!
Он улыбнулся, застигнутый врасплох среди попыток прикрепить полотно к мольберту — его пытался сорвать крепкий бриз.
— Ты иди! Я через минутку! Штуковину только эту закреплю! Не то снесет! Ступай направо, — крикнул он мне вслед. — Там спуск легче!
Я то скользила, то съезжала с уступа, легко перепрыгивая через крошечные приличные озерца между камней, из-под ног у меня врассыпную бросились красноватые крабики. На мне были туфли на резиновой подошве, и поскользнуться я не боялась. Я добралась до края камней над тем местом, где, как мне показалось, увидела в воде черепаху, но теперь там было уже пусто. Я двинулась вдоль камней, выглядывая ее, и чуть отошла от края, когда волна обдала меня душем из брызг.
Уголком сознания я отметила, что, похоже, наступает прилив, но не придала особого значения. Я по-прежнему высматривала мою черепаху и по-прежнему пребывала в блаженном настроении.
Я смотрела, как накатывает зеленый гребень волны — через несколько секунд она разобьется о скалы: тут до меня дошло, что волна гораздо выше остальных и, хотя отступать было поздно, инстинктивно и глупо я попыталась.
Я повернулась и побежала, волна, ударившись о скалы, окатила меня по пояс водой, пенно закружилась вокруг меня и сбила с ног. На секунду я понадеялась, что устою, но мощная могучая сила отката поволокла меня за собой.
Я поскользнулась на мокром камне, меня тащило, ударяя обо все камни, в море. Отчаянно я старалась зацепиться за выступы на камнях, но пальцы беспомощно елозили по отполированной поверхности: через мгновение меня швырнуло в глубокую воду, в ушах стоял рев волн.
Даже в те считанные секунды, которые потребовались волне, чтобы утащить меня, в мозгу у меня четко прорисовалась ситуация: берег и уступ пусты, там только Карл. А он плавать не умеет. Помощи ждать неоткуда. Если хочу выбраться живой, придется спасаться самой.
От недостатка воздуха ныла грудь, наконец я прорвалась через тяжелые зеленые слои к воздуху и солнечному свету. Вынырнула я лицом к берегу, отнесло меня от него недалеко, и возникла угроза, что следующей волной швырнет о скалы. Может, покричать на помощь, пронеслась мысль? Но все равно шум прибоя и ветер заглушат мой голос. Перед глазами промелькнул Карл, он стремглав бежал, оскальзывая, вниз по утесу. Находился он всего в каких-то сорока ярдах от меня, но с таким же успехом мог быть на другом краю света.
Снова меня смел прилив, закрутил в бурной воронке смертельного прибойного течения. Когда мне удалось вынырнуть на гребень волны — на берегу было пусто.
Снова и снова приливная волна перекатывалась через меня, швыряя словно щепку, я оказывалась то лицом к берегу, то к морю. Течение сносило меня в море, и пока опасность, что меня стукнет о скалы, миновала. Но я понимала — мне грозит другой враг — равно опасный — изнеможение. Пловец из меня самый средненький, а опыта плавать в прилив вообще никакого, я и представления не имела о злобной силе моря в такие моменты.