Фамильная честь Вустеров
Шрифт:
Он сел и уставился в пустоту невидящим взглядом.
– Ну вот что, Гасси, – сказал я, – давай рассмотрим сделанное тобой заявление. Что за бред ты нес по поводу того, что свадьбе не бывать?
– Не бывать, и все.
– Разве ты не показал ей блокнот?
– Да, я показал ей блокнот.
– Она прочла, что ты там написал?
– Прочла.
– И разве она не tout comprendre?
– Поняла.
– И tout pardonner?
– Простила.
– Тогда ты что-то перепутал. Свадьба должна состояться.
– Говорю тебе, не
Удара с этой стороны я не ожидал.
– Но почему? Вы что, поссорились?
– Да, из-за тритонов. Ему не понравилось, что я пустил их в ванну.
– А ты действительно пустил их в ванну?
– Пустил.
Я, точно опытный следователь на перекрестном допросе, задал коварный вопрос:
– Зачем?
Его рука затрепыхалась, будто он искал ту самую соломинку, чтоб схватиться.
– Я разбил аквариум. Аквариум стоял в моей спальне. Стеклянный аквариум, в котором я держу тритонов. Я разбил стеклянный аквариум, который стоял в моей спальне, и перенес тритонов в ванну, больше их было некуда посадить. Умывальник слишком маленький, тритоны любят простор. Поэтому я и перенес их в ванну. Потому что аквариум разбил. Стеклянный аквариум, что стоял в моей спальне. Я держу в стеклянном аквариуме...
Все ясно, если его не остановить, он до бесконечности будет ходить по кругу, и чтобы отвлечь его внимание, я громко стукнул фарфоровой вазой по каминной полке.
– Я понял, понял, продолжай, – сказал я, смахивая осколки в камин. – Как в число действующих лиц попал старый хрыч Бассет?
– Он захотел принять ванну. Разве мог я предположить, что кому-то взбредет в голову принимать ванну в такой поздний час? Я был в гостиной, и вдруг он врывается туда и вопит: "Мадлен, этот проклятый Финк-Ноттл напустил в мою ванну головастиков!" Кажется, я немного вышел из себя. Закричал: "Ах вы, старый осел, не смейте прикасаться к моим тритонам! И близко не подходите! Я провожу чрезвычайно важный опыт".
– Ясно. Что потом?
– Я стал объяснять ему, что хочу установить, влияет ли полнолуние на любовные игры тритонов. На его лице появилось странное выражение, он замялся, а потом возьми и брякни, что вынул из ванны пробку и спустил моих тритонов вместе с водой в канализацию.
Наверно, ему сейчас хотелось броситься на кровать и повернуться лицом к стенке, но я заставил его продолжать. Я должен узнать все до конца.
– И что ты сделал потом?
– Не оставил от него камня и на камне. Обозвал всеми оскорбительными словами, какие только пришли в голову. Я и сам не подозревал, что мне известны такие ругательства. Они выскакивали откуда-то из подсознания. Начала меня немножко сдерживало присутствие Мадлен, но скоро папаша приказал ей идти спать, и тут я развернулся вовсю. На миг умолк, чтобы перевести дух, а он тогда и объяви, что никакой свадьбы не будет, он запрещает, и пулей вылетел вон. А я позвонил дворецкому и попросил его принести
– Что за бред?
– Апельсинового сока?
– Я хотел как-то поддержать себя.
– Апельсиновым соком? В такое время?
– Мне был нужен именно апельсиновый сок.
Я пожал плечами.
– Сок так сок, – отозвался я.
Вот вам еще одно доказательство, что все люди разные, я всегда это говорю.
– Кстати, сейчас я бы с удовольствием выпил чего-нибудь покрепче.
– Рядом с тобой зубной эликсир.
– Спасибо... Именно то, что нужно!
– Пей, не стесняйся.
– Спасибо, я свою меру знаю. Так что вот, Берти, какое сложилось положение. Он запретил Мадлен и думать обо мне, а я пытаюсь найти какой-нибудь способ умиротворить его. Боюсь, такого способа в природе не существует. Конечно, я его называл всякими нехорошими словами, но это еще не все...
– Как ты его называл?
– Ну, например, гнидой, я помню... вонючкой... Да, точно, я называл его косоглазой вонючкой. Но это бы ладно, это он мог бы простить. Скверно другое: я поносил его серебряную корову.
– Серебряную корову! – вырвалось у меня. А ведь это идея! Моя мысль заработала. Я уже достаточно долго взывал к блестящим умственным способностям Вустеров с просьбой помочь мне распутать этот узел, И обычно мои призывы находят отклик. Когда Гасси помянул серебряную корову, мой ум вдруг, словно собака, взял след и побежал по полю, не отрывая носа от земли.
– Да. Зная, как он восхищается ею и дорожит, я стал искать слова, которые обидят его особенно больно, и назвал корову дешевой подделкой. Судя по тому, как он восхищался ею вчера за ужином, худшего оскорбления для коллекционера не сыскать. "Вы считаете вашу корову изделием восемнадцатого века! – крикнул я. – Тешьте себя иллюзиями, тешьте! На самом деле это дешевая современная подделка!" Я попал точно в цель. Папаша Бассет побагровел и заорал, что никакой свадьбы.
– Послушай меня, Гасси, – сказал я. – Кажется, я придумал.
Его лицо посветлело. Надежда воскресла прямо на глазах и готова была пуститься в пляс. Мой друг Финк-Ноттл всегда был большим оптимистом. Те, кому я рассказывал о его обращении к ученикам классической школы в Макет-Снодсбери, вероятно, помнят, что он убеждал этих юных оболтусов никогда не терять надежды.
– По-моему, я знаю, как надо действовать. Гасси, ты должен украсть корову.
Он открыл рот, я думал, он сейчас скажет: "А, что?", но он и этого не сказал. Издал какой-то квакающий звук и замолчал.
– Это первый и самый важный шаг. Умыкнув и спрятав корову, ты сообщишь ему, что вещь находится у тебя, и спросишь: "Ну-с, что скажете теперь?" Я уверен: чтобы вернуть себе эту мерзкую тварь, он примет любые твои условия. Ты ведь знаешь коллекционеров. Сумасшедшие, все до единого. Представляешь, мой дядя Том до такой степени жаждет заполучить эту корову, что готов уступить в обмен на нее своего превосходного повара, Анатоля.