За то, что ты не любила кого надо, за то, что ты любила кого не надо, боги сейчас сделают тебя птицей с красной шейкой…
Название неразборчиво.
Шум. Смятение. Один из сатиров замахивается на призрак флейтой, другой бубном, третий тирсом. Его гонят, травят, он приседает, скользит и время от времени приподнимается над землею на четверть аршина, точно отяжелевшая курица. Между тем из этой сумятицы выпархивает небольшая птица, и вся толпа с Силеном в ужасе убегает.
СЦЕНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
После этого на сцене остаются
только тень и птица. В течение нескольких минут тень гоняется за птицей и при этом страшно машет руками. Тем временем видно, как ощупью от камня к камню, изменившейся походкой слепого, спускается к дому Фамира. Иногда он отдыхает около камней. Лицо его окровавлено и выглядит страшно. Наконец Фамира спустился к самому дому. Он достиг последнего белого камня, похожего на голову быка, и, склонившись, молча его обнимает. Птица села к нему на плечо. Призрак, не смея подойти вплотную, остановился поодаль, он сложил руки, прижав их к груди, по темному лицу катятся слезы. Между тем уж поднимается утренний туман. Луна погасла. На светлеющем небе остались только редкие бледные звезды.
Фамира
Последняя ступенька…Скоро дом,И мир, и сон. Довольно на сегодня.Встает туман. Я чувствую: моиОдежды стали влажны. Белый камень,Товарищ одинокий! Как тебяМне узнавать, когда ты уж не белый…А это что ж у ног моих?
(Поднимает кифару)
Любовь…Моя любовь, поди сюда. СлепомуТы дорога — не изменяла ты,И ворожбы ничьей на чутких струнахНе остается больше.Может быть,Хоть луч еще таится в сердце…
Пробует играть, что-то силится припомнить, кровь, смешанная со слезами, струится по лицу. Призрак качает головой. Птичка затаилась на его плече. Фамира безнадежно опускает кифару.
Вино ушло до капли — мех сносился.
Пауза.
Но голоса здесь были.НикогоЯ более не слышу. Только чье-тоТак быстро бьется сердце… Возле… ТочноРебенок или птица… Вот тепломМне на лицо повеяло… За ночьюБелеет день, и уголь будто выжегЕще не все. О нежный, кто же ты?Со мною?.. На плече?
(Осторожно снимает птицу, которая не противится.)
Какой-то птенчик…Да он ручной совсем. Откуда ты?Откуда ж ты, пичужка? И кровавыхКак не боишься ям?Га… Это что ж?Ледяная струя — откуда ж эта?!Так мертвецы на сердце веют… О…Коль это тень… То чья же? Заклинаю.
Тень издает стон, но совсем слабый, рассветный, слышно хлюпающее сам-сам-сам.
Фамира
(движется по направлению голоса. На одной руке держит птицу. Другая спокойно и бессознательно касается Филаммона, который припадает к ногам Фамиры и целует их)
О боги… Вам я отдал, что имелУплачен долг, и с лихвой… Но на светНе сам пришел Фамира. Если толькоВы
видите теперь его отцаИль мать его, молю вас в этот часБезрадостный и страшный: ради муки,Подъятой им свободно, не оставьтеФамиру одного — пускай отецИль мать ему омоют, плача, раны.
СЦЕНА ДВАДЦАТАЯ
ЗАРЕВАЯ
В глубине, на фоне розового сияния, показывается Гермес в ореоле божественной славы. Его слова падают ясно и мерно.
Гермес
С тобой они оба, Фамира…
Фамира
(настораживается)
Я чувствую сиянье божества,И боль от ран затихла. Я не вижуТвоих ланит, но кланяюсь тебе.Прости слепому, вышний… Кто ты, боже?
Гермес
Сын Майи крылатой — ЗареюРожден я, — я грустного стадаПастух равнодушный — Гермес,С тобой они оба, ФамираИ мать, и отец. Эта птица,Она — превращенная Нимфа,Тебе я оставлю ее…Отец же унылою теньюВсе хочет обнять он Фамиру,Но холоден он и бессиленМеж розовых пальцев Зари.
Тень Филаммона становится все меньше и наконец исчезает.
А ты — ты жить, ты будешь долго жить,Хоть в нищете, Фамира, и возвратаВ отцовский дом не жди… Филаммон в мореСпустил свои сокровища и умерОт собственной руки.Рабыню яПришлю к тебе, Фамира.
(Указывает на дом.)
Там рабыня,Кормившая тебя, объята сномЕе заколдовали, но словамМоим она внимает, и бегутПо старческим морщинам слезы. ТыПойдешь за ней в Афины, в Дельфы, в АргосИ к славному кремлю, где ПосейдонТебя венчал победой; а пичужкеУтехой песен нежных добыватьТебе на хлеб придется.И кифаруВозьми с собой. Мы жребиев тудаКупцы гаданье любят — накидаем,И вынимать их клювом будет та жеИз лиры мать. И пусть питает сынаДо старости, до смерти, много лет…Когда ж тебе глаза засыплют, НимфаВернется к нам, пленять. Я на грудиТвоей, слепец, велю повесить доскуС тремя словами: «Вот соперник муз».
(Движением пальца птице.)
Смой кровь с его лица… Он жалок, Нимфа…
Птица летит и возвращается с мокрой губкой. Фамира освежает лицо. На нем яснее видны теперь глубокие, уже чернеющие ямы и редкий белый волос на бороде… Совсем светло… Заря слилась с небом. Гермес готов исчезнуть. Контуры его потускнели. Фамира ощупью отыскивает посох и берет кифару, уже не касаясь струн. Птица смирно сидит у него на плече. Теперь она хозяйка положения.
