Фантастика 1983

Гуревич Георгий Иосифович

– Молишься?
– словно размышляя вслух, переспросил Якуна.
– Призываешь своего бога?

– Не совсем. Я хочу, чтоб он меня услышал, чтоб снизошел в мою грешную душу…

– Мы тоже призываем своих богов, - перебил его Якуна.

– Есть только один бог.
– Григорий гневно посмотрел на Якуну, но тут же овладел собой и уже спокойно продолжал: - Ты убедишься в -этом, когда мы приедем в Царьград, увидишь величие церкви и поймешь сердцем, а не разумом.

– Мне этого уже не понять.

Якуна поднялся и пошел проверить караулы, а епископ

Григорий, перекрестившись, прошептал ему вслед слова, которым в ту пору было более трех сотен лет: Против черного язычества.

Против ложной ереси.

Против обмана идолопоклонства.

Против чар женщин, и кузнецов, и друидов.

Против всех знаний, которые ослепляют душу человека [Молитва святого Патрика, VII век нашей эры].

Слова рождались и умирали в глухих зарослях камыша под неумолчный шум могучей славянской реки.

Перед порогами Якуна разделил караван на две части: одну лодку понесли сухим путем по берегу, а две должны были преодолеть пороги по воде. Якуна хорошо знал, что пороги - излюбленное место бродников, где они перехватывали купеческие караваны, поэтому решил не рисковать. Свирепые ватаги бродников беспрестанно бороздили степные просторы в бассейне Днепра. Говорили, что обосновались они за порогами на острове Хортица и других близлежащих островах. Мрачные легенды ходили об этих людях, не знавших ни рода, ни семьи, ни обязанностей. У них был свой закон, свой суд и свой выборный глава - атаман. Иногда, когда зимы случались особенно лютыми, они захватывали какое-нибудь отдаленное село и там зимовали.

Мужчин обыкновенно убивали, а с женщинами жили как с женами. По весне, собираясь в свой бесконечный путь, женщин и детей убивали - сердце не должно быть привязано ни к какому месту, ни к какому человеку, так гласил их неписаный закон.

Закон был суров - за любую провинность на кол. Чаще всего в бродники шли преступники, скрывающиеся от наказания, поэтому в одной ватаге, связанные узами побратимства, были хазарин, алан, рус, грек или угр. Порвав все связи со своим племенем, они забывали и племенные различия, язык, веру, чтоб создать нечто новое и в языке, и в вере, и в человеческих характерах.

Только родины они себе создать не могли.

Следить за передвижением лодок должен бьш Вакула.

– Будь осторожен, - с внезапной и непривычной для него нежностью сказал Якуна, когда небольшой отряд уже трогался в путь.

Вакула кивнул в ответ. Внезапная догадка пронзила его мозг: Якуна знал, что лодки и почти четыре десятка воинов обречены.

Вакула догнал шедших по берегу только под утро, когда плотный туман под напором солнечных лучей начал редеть, создавая причудливые фигуры.

– Они погибли все… - выдавил он слойа, словно выдохнул боль, скопившуюся в душе.

– Бродники?!
– не столько спрашивая, сколько утверждая, произнес Якуна.

– Да, и еще Мистиша.

– ???

– Среди них был Мистиша и с ним воины из дружины Свенельда. Мистиша сам пытал взятых в плен озоров, подвешивал на крюк, прижигал огнем, но никто не признался, каким путем

вы пошли.

– Ты говоришь так, будто сам все это видел?
– удивленно спросил Якуна.

– Я плавал ночью на остров. Мистища обещал атаману деньги, если тот согласится отправиться за вами следом, но тот отказался.

Якуна был доволен - его маневр удался, хотя и стоил трех десятков жизней отборных воинов, но за все нужно платить, иногда даже дорогими жизнямц. Теперь путь открыт.

12. Идоша Царюграду э Греки

Беспокойство не покидало Якуцу, На Руси уже липовый мед собирают, а они еще ничего не добились, даже с императором встретиться не смогли. Десять дней назад под видом простых купцов, торговавших мехами русскими, они прибыли в Царьград. Здесь первую роль начал играть Григорий, который разместил их в своем доме, строго-настрого запретив выходить на улицу.

Воины объедались восточными сладостями, спали или забавлялись со служанками, говоря им срамные слова.

Вакула целыми днями не выходил из дома, где библиотекарь Диоген обучал его греческому языку.

– Любой язык можно выучить за два дня, - говорил Диоген, - потому что в голове у человека остались все знания еще со времен вавилонского смешения языков.

Успехи, которые делал молодой воин, радовали Якуну. Знание языка всегда пригодится в этом хитрейшем из городов.

Дом епископа Григория располагался в аристократическом квартале недалеко от ипподрома. Якуна часто подымался на террасу и смотрел на золотой купол церкви святой Софии, на прямые линии улиц, днем и ночью заполненные шумными толпами. Поистине город этот никогда не спал, видимо, поэтому была учреждена должность ночного епарха.

В одну из ночей, взяв богатые подарки, Якуна вместе с епископом Григорием пошли к паракимомену Василию. От этого человека зависело многое. После смерти своего отца Романа Лекапина, фактически сумевшего отстранить от власти императора Константина, Василий сосредоточил в своих руках огромную власть. Константин, который с неохотой отрывался от научных изысканий для дел государственных, полностью ему доверял, предоставив все необходимые полномочия.

Встреча произошла в доме Василия, который находился неподалеку от императорского дворца, так что, миновав роскошный сад и пройдя скйозь тщательно охраняемые ворота, можно было легко попасть в дворец.

Побочный сын Романа Лекапина был невысок, склонен к полноте, но чрезвычайно подвижен. Усадив Якуну в кресло, богато украШенное золотом и слоновой костью, он продолжал двигаться, стараясь движением заворожить собеседника, отвлечь внимание и получше его рассмотреть.

– Я с большим интересом слежу за успехами великой княгини Ольги, - быстро произнес он. Это была правда.
– И очень рад…

А это уже была ложь. “Одни варвары должны убивать других варваров, и чем больше их погибнет, тем лучше будет Византии” - так говорил Василий, и теперь он предполагал использовать Русь как заслон против печенегов, начавших тревожить своими набегами пограничные районы империи.