Фантастика 2006. Выпуск 2
Шрифт:
— А не цапнет? — нахмурился я, глядя, как легко он размахивает змейкой, словно шнурком. — А то мало ли, терминал не включится сразу или еще чего забарахлит, за двенад-цать-то минут… И с концами!
— Не-е-е-е, — улыбнулся кавказец, — смотри, где сжимаю головку. На, хочешь подержать?
— Нет, спасибо.
— Не бойся, он не укусит, — снова улыбнулся кавказец. — Он сонный из холодильника. Я тебе расскажу, как надо… Ты его скотчем к коленке приматываешь как следует… скотч я специальный дам, обычный он порвет. Приматываешь в несколько слоев, садишься к терминалу.
— Какой же тебе смысл отдавать дешевле, чем сам брал? — усмехнулся я. — Небось, б/у змейка? Скотч отмотал — и снова на прилавок, да, Марат?
— Слушай, зачем ты такие слова мне говоришь? — обиделся Марат и спрятал красноголовый шнурок в террариум. — Знаешь, каких людей он бил? Замминистра информатики бил, штангиста Горькодуба бил, жену его бил. Актера Ведничего бил! Все в Нульгород переехали как по маслу, никто не приходил, не жаловался!
— А что, другие приходят? — прищурился я.
— Бывает, — степенно кивнул Марат. — Народ всякий попадается. Вот в понедельник пришла женщина, купила боб калаборийский три коробки. Я спрашиваю: тебе все три для взрослых? А она мне как заорет: да уж, я давно не девочка! Ладно, думаю, себе, мужу, отцу берет… Говорю на всякий случай: как пользоваться, знаешь? А она мне: да получше твоего знаю, учитель нашелся! Повернулась и ушла. Ну, думаю, знает, а если что — инструкция в коробке на русском… Я ж понимаю, нервничает человек, дело серьезное, все нервничают, кричат, хамят…
— И чего? — заинтересовался я.
— Чего… — Марат усмехнулся. — Прибежала сегодня с утра, орала. В суд пойду, в суд пойду… Она все три коробки одна съела, думала, для верности. А теперь в суд. А это калаборийский боб! Его самого для суда использовали в Африке.
— Как это? — удивился я.
— А очень просто. Всех подозреваемых накормят дозой, по разным хижинам разведут и еще дозу каждому принесут, чтоб съел один. У кого совесть чистая — тот съест честно, как шаман приказал. А кто виноват, тот духов забоится и потихоньку выбросит.
— А смысл?
— А смысл, что от нормальной дозы смерть, а от большой — рвота и понос, и все вышло наружу. Вот она теперь денег с меня хочет — за кресло загаженное, за терминал заблеванный… В суд она пойдет. — Марат усмехнулся. — Уже и судов-то не осталось, все судьи в Нульгороде.
— Да, — сказал я, задумчиво разглядывая аквариум, где большая рыбина пучила тупые глаза и вытягивала здоровенные губищи словно для поцелуя. — А почему она этот боб выбрала?
— А кто ее знает, дуру… — Марат взмахнул рукой. — Слышала где-нибудь или подруга посоветовала. А так — яд как яд, ничего интересного. — Марат вдруг указал на аквариум с рыбиной. — И на рыбу-собаку тоже не смотри, не советую.
— Почему?
— Это фугу японская, дорогая, бестолковая — может ударить, а может и нет, это как повезет. Ее берут выпендриться перед друзьями… Если брать — надо брать надежную вещь.
— Цианистый калий? — спросил
Марат театрально всплеснул руками, словно призывал небеса в свидетели.
— Дорогой, как тебя по имени звать?
— Константин. Можно Костя.
— Послушай, Костя, ты умный человек, да?
— Ну, да… — пробормотал я.
— Сам головой подумай: цианистый калий быстрый яд, да? За терминал сесть не успеешь! Вообще не успеешь, понял? Никто им никогда не пользуется! А то ко мне приходят, книг старых начитались — цианистый калий, мышьяк, стрихнин просят…
— А стрихнин — тоже плохо?
— Костя, дорогой! Какой же это яд, стрихнин? Это чтоб мышцы подергались, допинг для спортсменов! Ты съешь смертельную дозу и судорогами терминал разобьешь раньше, чем эмигрируешь…
— А, это… — Я напряг память, вспоминая, какие яды знал. — А если снотворного много?
— Не полезно для головы, — поморщился Марат. — После такого ухода могут в Нульгороде проблемы быть.
— Ясно. А чем обычно пользуются?
— Это по-разному, — задумался Марат. — По сезону, по моде… То идут «Квик» американский покупать. — Марат ловко снял с полки ядовито-синюю коробку и протянул мне. — А прошлым летом все «Чашу Сократа» просили.
— А что лучше? — Я машинально повертел в руках коробку и положил на прилавок.
— «Квик» — простой, без вкуса, и противоядие у него в комплекте — ну, если не заладилось или раздумал. Покупатель часто требует противоядие, только зачем? Никто им не пользуется. Короче, для женщин — самое то. А «Чаша Сократа», — Марат словно из воздуха вынул пузырек с темной жидкостью, — это для мужчины. Модно, надежно. Дешево, потому что Россия производит… Видишь? — Он потряс пузырек и поднял его на просвет. — С мякотью! Все как положено. Этого лета урожай. Хотя, если деньги есть, лучше взять что-нибудь понадежнее.
— А «Чаша» ненадежно?
— Надежно, конечно… — Марат изогнул бровь. — Но поработаешь с мое — станешь пессимистом. Приходили люди, жаловались. Была у нас партия бракованная — лето холодное, не настоялась, не набрала цикута…
— На завод вернули?
— Не… — Марат нахмурился. — Хозяин положил в уценку и по два флакона продавал. Придумал для студентов акцию «приведи товарища — получи два по цене одного». А что надо оба и выпить — это уже мне им объяснять приходилось, когда уже купят. Хозяину плевать, он сам давно в Нульгороде живет, а у меня ж совесть есть, как людям в глаза смотреть? Но ничего, брали…
— А хозяин предпочел? — заинтересовался я.
— Он не ядом, ему в Швейцарии сердце ультразвуком останавливали. Только это между нами, — спохватился Марат и снова взмахнул пузырьком. — Или вот тоже бывает — месяц назад пришел дед один: вкус, говорит, противный у цикуты, он ее в горячий чай вылил… А цикута температуру не держит… Пришлось дать ему новый флакон, больше не приходил.
— А что тогда за радость в цикуте, если еще и вкус противный? — удивился я.
— А что за радость, если без вкуса? — изогнул бровь Марат. — Тогда зачем яд? Иди в центр эмиграции под токоразрядник…