"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
И тут мимо пронесся пожилой мужчина, сжимавший под мышкой дорогой кейс, а за ним — взрыкивающая мохнатая нетварь, напоминающая длинноногого мохнатого крокодила с обрубленным хвостом. «Точно, каргих. Мало мы их стреляли!» Мужчина изо всех сил пытался убежать но, видя, что обречен, решил драться.
Изо всех сил он ударил хищника в морду. Тот поймал его ногу в дорогом ботинке на кожаной подметке в челюсти и сжал так, что брызнула выжатая многотонной мощью кровь… Вопль, выпученные в муке глаза за стеклами стильных очков — и хрипло рычащая нетварь мотает головой, таская по мостовой бесчувственное тело…
Вопили люди, рычали
Машинально он прочел один из заголовков: «Назначенная исполняющим обязанности премьер-министра Италии Лаура Минетти заявила…» Над сообщением стояла дата — 14 апреля 2016 года…
Затем на него упала тень. Подняв голову, он обнаружил, что над ним стоял огромный каргих, разинув зловонную пасть. Он явно готовился откусить ему, военному пенсионеру и кавалеру пяти орденов, полковнику Васильченко голову. Вся цена предсказанию, обещавшему ему мирную кончину в канадском хосписе в возрасте девяносто двух лет от застарелой онкологии. Перед тем как исполинские челюсти сомкнулись, Васильченко еще успел подумать — почувствует ли он, что умирает?
В этот день на далекой степной стоянке шаманка Арая пробудилась от ужаса.
И было от чего.
Сон, приснившийся ей, был темен, жуток, непонятен и не похож ни на что, виденное ею доселе…
Где-то в вечно сумеречной стране мертвых, заточенный в подземелье древний, проклятый бог, долгими эпохами пребывавший в мрачном молчании, бренча цепями, что были выкованы не из металла, но из мрака и чар, вдруг радостно расхохотался, взмахивая изломанными черными крыльями…
Восточный Эльгай. Урочище Мосш-Р'фанн.
Постоялый двор «Очаг и похлебка»
— Говорю же, глаз да глаз нужен! — сипел высокий тощий старик в длинной свитке, чья голова была обмотана грубым сукном наподобие тюрбана. — В наших краях-то как? Лишь отвернись, а они тут как тут… Вот забыли мы три года тому мельницу заклясть от нечисти, и что? Однажды вечером, — рассказывал с придыханием старик, — поднялся сильнейший ветер, а с ним пришел Ночной Князь, открыл створы на плотине и начал молоть муку. Утром мы приходим, а весь амбар завален мешками с мукой.
— А это точно Ночной Князь? — осторожно осведомился кто-то.
— Он самый, не сумлевайся, кому ж еще такое сотворить по силам?
— Хорошая хоть мука вышла? — поинтересовался Гимгун.
— Пожаловаться не могу, отменно поработал нечистый, — ответил дед.
— Ты еще скажи, что видел его, — подначил один из наемников — невысокий, плотный, с побитым оспой лицом.
— Я не видел, а дед мой зрел. Морда вся в шерсти, глаза красным отсвечивают, пасть как у волка, а зубищи в пядь!
Возникла короткая пауза, в которой стало слышно, как постукивает по сланцевой кровле дождь.
— Да чего ты лезешь, хозяин? — заорал в углу гуртовщик — ражий бородатый малый. — А то, что мы тут твои стада гоняем, ищем, чего им пожрать — это что, ничего? Ты никак думаешь, что нас купил на рабском рынке! Нет, не купил! Тогда плати!
Звук заставил Кири чуть приоткрыть глаза, но через полминуты она вновь принялась, как ни в чем не бывало, посапывать, опершись на Смагина. Его
— До чего погода скверная! — заметил Гимгун, поворачиваясь к Анатолию. — Очень плохие дороги, очень тяжелый год для торговли, кругом очень плохие люди. Очень… И война — это тоже плохо. Война торговому человеку хуже кола в заднее место. А теперь еще и обвал…
Анатолий кивнул, всецело соглашаясь с уважаемым купцом, пребывавшим в неподдельной печали.
И было от чего.
В просторной комнате зябко. Грубые столы, потемневшие от времени, пережили не одно поколение хозяев и несчетное число посетителей. В углах и под потолком висела густая паутина. Судя по всему, заведение переживало не лучшие времена, а приборка не производилась со дня постройки здания.
При этом дальняя стена украшалась колоннадой — да не простой, а из аккуратно спиленных и установленных в ряд больших сталактитов и сталагмитов — полупрозрачных, рыже-охряных, зеленоватых. Даже покрытые грязью и копотью, они еще несли на себе отсвет потусторонней красоты подгорных залов. Кто придумал, а пуще не пожалел времени и сил, чтобы украсить харчевню постоялого двора в дикой глуши таким странным способом, ведают разве здешние боги.
В большом зале собралось человек тридцать — охранники двух застрявших тут купцов, караванщики, гуртовщики, перегонявшие по Толбейскому тракту скот, пастухи, пришедшие чего-нибудь купить у проходящих купцов и продать им шерсть и кожи. Ибо постоялый двор «Очаг и похлебка» стоял в долине. На одном из трех путей через Эльгайские горы, ведущем из Армийской области и Каффана и дальше — из Шривиджайи в Южные Танства и Степь.
Но сейчас всех его обитателей объединила одна беда. В трех часах пути со склонов угрюмого пика Рахх-Шкадар сошла невиданная даже стариками лавина, перекрыв тракт в самом узком месте. Смагин сам не видел, но ездившие туда говорили, что груда снега вздымается чуть не на пять, а то и десять человеческих ростов. И раскопать ее можно разве что силами небольшой армии. Оставалось надеяться на сентябрьское, еще дарящее тепло солнце, но тут внезапно похолодало, и зарядил холодный ветер с дождями. А ведь недалеко зима, когда все три дороги запирают снежные заносы и все те же лавины.
И все чаще Смагин думал, что, пожалуй, им придется искать приют до следующей весны…
— А я чего? Это ты чего? — грохотал за дальним столом гуртовщик. — Я и говорю, твой Румч кто — пастух? Вот пусть лошадь его и возит, а на мне где сядешь, там и слезешь! Гони три монеты, а до того разговора не будет! И наплевать, что дороги нет, я, что ли, этот завал устроил?
Пока длилась перепалка, из-за занавеси доносилось беспрестанное монотонное бормотание: кто-то громко читал молитву на непонятном языке. Затем занавеска отдернулась, и массивная фигура заполнила дверной проем. Голоса чуть примолкли — явилась жена трактирщика.