"Фантастика 2024-148". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Что-то беспокоит? — первый вопрос после перекура. А я-то думал, что этот вопрос будет первым. Ошибся.
— Голова болит. Может, что-то есть от головной боли?
— Я вам оставлю порошок ацетилсалициловой кислоты. Дрянь редкая, но головную боль снимает.
С тем, что дрянь редкая, я был согласен, как и с тем, что этот аспирин хренов слизистую желудка сжигает, до угольков. Но это как раз меньше всего меня пугало. Очень может быть, что до язвы желудка мне не дожить. Мой-то был человек деятельный, даже очень. Блин, да я в таком темпе работать не могу! А ведь придётся! Надо всюду успевать! Эхма… Хорошо, что я еще не был в Берлине и не встретил её.. Женщину, которая меня и погубила.
Конечно, не верное это утверждение, да и по отношении к Марии — абсолютно неверное. Немецкая коммунистка Мария Остен была уверена в невиновности своего мужа, приехала в СССР, как только узнала, что он арестован, даже приняла советское
Ладно, может быть, вообще наши пути-дорожки не пересекутся.
На глазах не самой доверчивой медсестры выпил порошок аспирина. Она оставила еще один такой же. но советовала с ним не частить, после чего покинула квартиру. Через пару минут засобирался и Борис. Ну вот оно, счастье! Смогу теперь обдумать всё, и более детально!
Как только захлопнулась за братом дверь (он пообещал, что к вечеру привезёт супчик от Раечки, вот уж чего мне бы хотелось избежать, ибо супчики у жены Бореньки настолько диетические, что плавает в воде кусок капусты — это уже хорошо), я откинулся на подушку, и решил, что смогу сосредоточиться на своих проблемах. Но нихрена у меня не получилось.
«Ну, здравствуй, Миша» — раздался в голове какой-то знакомый ироничный голос. «Здравствуй, шизуха!» — понеслось в ответ. Вот чего мне не хватает к полному комплекту попаданца, так это симптомов шизофрении, блин. «Обижаешь» — действительно обиженным тоном отзеркалилось. «Ты кто такой, только не говори, что конь в пальто, не поверю» -продолжаю диалог. Как говориться, самое лучшее средство от шизофрении — держать себя от неё подальше. «Нету у меня тут пальто, да и коня нету». — голос бубнит, да, от его тарабамканья даже аспирин не спасает. «И всё-таки?» У меня есть одна идея, интересно, прав я или нет. «Я -Михаил Кольцов, он же Мойша Фридман, что, не узнал? Себя не узнал?». «Ну, голос вроде похож, только больно надутый, как у индюка». «Сам ты индюк, гамбургский». «А почему гамбургский?» — стало даже интересно. «Вот» А против индюка не возражаешь, значит ты и есть индюк». «Да, Миша, слышал я, что ты провокатор знатный. Но не знал, насколько». «Настолько!» — буркнул голос и обиделся, замолчал. «Что, так и будем в молчанку играть?» -спросил и даже зевнул, пусть знает, что я ему не так. «Ладно, я чего тут, понимаешь, я тут чуток посмотрел, что со мной стать должно, в общем, мне это не понравилось». «Можешь мне это даже не рассказывать, мне тоже не нравиться». «Вот видишь, тут проблема одна нарисовалась. Ты парень толковый, но не писатель. Стиль у тебя на крепкую двоечку. Бэздарь. Проще говоря. Тебя расколют сразу же, только из отпуска по болезни выйдешь». «Есть у меня такие опасения». «Вот-вот, поэтому я решил, что тебя надо подстраховать. Когда будет надо что-то там написать, в общем, буду включаться. Но только при этом деле. Писать, когда, ну, или подсказать что, если потребуется. У тебя с языками как? Немецким, или идиш? Вот именно. Тут без меня никак. А вот в разговорах будешь выкручиваться сам. А то я тут уже на расстрел, чувствую, наговорил». «Согласен, общая работа на моё благо — объединяет!». «Слышишь, Миша, я тут у тебя в матрице кнопочку одну нашёл, интересную» — как-то слишком спокойно сообщил мне голос Кольцова. «И что там за кнопочка?» — спросил, не ожидая подвоха. «Чёрная такая, она активизирует твой собственный мозг, в общем, всю информацию, что ты когда-то даже мельком видел, сможешь вспомнить и применить». «Только не жми её, Миша, НЕ НАДО!» — не знаю, чего это я так испугался, и чего стал на этого себя самого орать, но тут услышал спокойное: «Поздно, Миша, поздно, процесс пошёл!». Я даже выругаться не успел, как почувствовал, что мозг вскипает, подобно чайнику, и спасительная тьма поглотила нас обоих!
Глава четвертая. Разговор по душам
Москва. Больница имени Медсантруд.
26 января 1932 года
Очнулся я на этот раз так, как положено порядочному попаданцу: в больнице. Палата была просторная, потолки высокие, в ней кроме меня находилась медицинская сестра, которая встрепенулась, как только я пошевелился чуток, что-то простонал. Она наклонилась, потрогала лоб, потом поднесла к губам поилку, опытная, сразу поняла, что мне нужно, думаю, мой хрип она не смогла разобрать.
— Больной, лежите, не нервничайте, вам нервничать нельзя. Попейте водички. Сейчас будет обход профессора. Потерпите.
— Где я?
— Это больница Медсантруд, вас сюда направил Яков Гиляриевич. Говорят, вы несколько раз сознание теряли.
— Яков…
— Профессор Этингер, он консультант Лечесанупра, вам повезло, Яков Гиляриевич вернулся девятнадцатого из Берлина. Он известнейший невропатолог. Вы не переживайте, он обязательно поставит вас на ноги!
Я вспомнил, этот профессор
— Ну-с, молодой человек, как себя чувствуете? — он говорил очень чётко, чуть громче обычного, скорее всего для того, чтобы быть всеми услышанным.
— С тех пор, как очнулся, чувствую себя, чувствую… одним словом…
— Да, Михаил Ефимович, раз пытаетесь пошутить, то всё не так плохо, как могло бы показаться с первого взгляда.
— Скажите, профессор, что со мной такое? — задаю наивный вопрос, я-то знаю, что со мной было: мозг просто не выдержал того количества информации, что на него свалилось, вот и сработали предохранители, и вырубил тело, чтобы иметь возможность ее, информацию, переварить.
— Молодой человек, вы теряли за эти несколько дней сознание дважды, по всей видимости, у вас был удар. Если говорить медицинским языком, вы ведь имели некоторое отношение к нашему искусству, так вот, у вас случилось нарушение мозгового кровообращения.
— Инсульт?
— Ну, это не столь популярный термин, у нас было принято говорить апоплексический удар, или просто удар, скорее всего, ишемического типа. Но сначала я хотел осмотреть бы вас.
Ну что же, понятно, почему я оказался у Этингера под крылом: второй раз потерял сознание, меня кто-то нашёл, неужели опять Боря? Вызвал скорую, а поскольку пациенты Дома на Набережной прикреплены к Лечебно-санаторному управлению Кремля, то, определили меня под наблюдение невропатолога. А что? Вполне себе логично. Последующие примерно десять минут меня трусили и осматривали, меряли давление, светили в глаза, простукивали молоточком, выясняя рефлексы, в общем, врачи отрывались, как хотели. Чувствовать себя подопытным кроликом не самая приятная штука, но пока что приходилось терпеть. Для меня было главное — дать себе возможности окончательно освоиться в собственном уже теле, максимальная социализация, как принято говорить в том времени, что еще не наступило. Но вот и закончилось терзание меня, маленького. Вот вам одна из серьезных причин для беспокойства: мой рост был выше среднего — метр восемьдесят восемь, это солидно выше среднего, а вот рост Миши Кольцова серьезно так ниже среднего, правда, он чуть повыше брата Бореньки, но ненамного. В общем, почти Наполеончик. А разный рост — это и чуть разный взгляд на окружающий мир, это как ты из грузовика пересаживаешься в малолитражку: с ЗИЛа на Запорожец. И сразу по-другому видишь дорогу. Вот так и мне надо было научиться видеть мир с точки зрения моего нового тела.
— Хочу сказать, молодой человек, что на сей раз вам сказочно повезло: у вас сейчас не развились параличи, парезы, чувствительность сохранена, рефлексы пусть вяленькие, но правильные и симметричные. Не вижу очаговости поражения. Что можем предположить, коллеги?
— Преходящий апоплексический удар. — раздался голос кого-то из врачей.
— Константин Семенович, вы где-то верно уловили суть происходящего, есть такой термин преходящее нарушение мозгового кровообращения, то есть был апоплексический удар, но симптоматика его разрешилась за довольно непродолжительное время. Но чем мог быть вызван такой удар? Что скажите, коллеги?
Не выношу чувствовать себя еще и учебным пособием. Тем не менее, сейчас происходило нечто вроде врачебного консилиума, и мне приходилось участвовать в нем в качестве подопытной мышки.
— По всей видимости, нервное перенапряжение, неправильный режим работы, отсутствие полноценного отдыха.
— Совершенно с вами согласен, Борис Соломонович. Вы слышите, молодой человек, что говорит вам опытный доктор? Борис Соломонович Коган один из старейших и опытнейших невропатологов, советую к его мнению прислушаться. Вы взваливаете на себя огромный объем нагрузки: несколько журналов, газета, вы делаете важную работу, но всё-таки, здоровье необходимо беречь! Нельзя так растрачивать себя, гореть и сгорать! У вас впереди длинная жизнь, и здоровье необходимо беречь! И водка — не лучший способ расслабиться в вашем состоянии.
— Синдром хронической усталости… — пробурчал я вроде как про себя, но, тем не менее, был услышан.
— Как вы сказали? Синдром хронической усталости? Что за термин? Я что-то такого не слышал?
— Я был в Париже, там говорил с одним врачом. Он считает, что после инфекционного заболевания может возникнуть такое состояние, в виде постоянной усталости, даже потерь сознания, что-такое, он еще говорил, что врачебное сообщество его теории не приняло, статью не напечатали, бездоказательно вроде как.