"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Что хочешь. На твоё усмотрение.
Нина Ильинична откинулась на своём кожаном стуле и выжидательно стала смотреть на меня. Пристально так, с таким прищуром, что у меня, грешным делом, тревожно ёкнула селезёнка.
— Ох, не зря она меня качает… Ох не зря…
— Можно я сыграю и спою свою любимую?
— Пой-пой! — закивала нетерпеливо помощник третьего секретаря по идеологии Первомайского райкома КПСС.
— Но она про войну, — предупредил я.
— Про войну? — удивилась женщина и дёрнула левым плечом. — Пусть будет про войну.
Я запел действительно мою самую любимую песню из фильма «Офицеры».
— От
Лишь после небольшой паузы Нина Ильинична кашлянула и неуверенно спросила:
— Это тоже твоя песня?
— Да, что вы?! Это же песня из кинофильма «Офицеры»! Он вышел два года назад. Не смотрели? Мы с мальчишками раз пять сходили.
Заметно было, что женщина облегчённо, но очень аккуратно, выдохнула.
34
https://youtu.be/_qmvVVoKbDc
— Конечно смотрела. Потому и удивилась. Я ж тебя просила своё что-нибудь спеть.
— Вы сказали «что-нибудь», вот я и спел. Я не понял, простите. Своё? А! Тогда тоже в тему…
Я начал гитарный перебор и запел:
— Война й-на, й-на, и на, и на, и на… [35]
К середине моего речитатива Нина Ильинична плакала, а в то время, когда я пел:
— Давай, за них, давай за нас, и за Сибирь и за Кавказ, за свет далёких городов, и за друзей и за любовь… вошёл мужчина в синем костюме-тройка в белой рубашке и тёмно-красном, почти бордовом галстуке. У мужчины было очень серьёзное лицо и то, что он меня не прервал, а зашёл и тихо притворил за собой дверь приёмной, означало то, что он меня слышал.
35
«Давай за тех, кто с нами был» (Любэ) — https://youtu.be/IsBOC3bLbpI
— Ну, не в коридоре же он подслушивал, — мелькнула мысль, но я не сбился. Слишком много раз я играл и пел эту, тоже мной любимую, песню. Допел и на этот раз, не сбившись и не заплакав, хотя очень хотелось. Всегда хотелось…
— Да-а-а-а-а… — долго протянул третий секретарь райкома партии, хмурясь и пряча блеск в глазах. — Убил! На повал убил. Надо же! Нину Ильиничну до слёз довёл. Такое даже у меня не получалось. Ранимая у вас душа, Нина Ильинична, как я погляжу.
— Да ну вас, Игорь Иванович! — махнула на шефа рукой помощница и выбежала из приёмной.
Ответственный за идеологическую работу среди трудящихся и граждан района смотрел на меня очень серьёзно, потом открыл дверь своего кабинета, вздохнул и позвал за собой взмахом руки. Кабинет был большой и по нынешним меркам богатый: деревянные панели на стенах, тяжёлый старинный стол с зелёным сукном, несколькими телефонами на нём и советского производства селектором. От стола отходило «т» — образное продолжение, за которым стояли стулья с высокими спинками. Всё, как у всех секретарей партийных комитетов разных уровней и высшего руководства предприятий и организаций.
— Садись, — сказал человек и отодвинул ближайший к его столу стул.
Я сел, предварительно оставив гитару стоять, прислонённой к стене у входа. Там между панелями имелась удобная «канавка»,
— Эта песня тоже полностью твоя? И слова, и музыка?
— Да, — я кивнул.
— Хорошо… И много у тебя ещё таких?
— Таких, как эта много не бывает, — вздохнул я.
— Согласен, — кивнул головой третий секретарь райкома. — Песня хорошая и очень идеологически верно выдержанная. Про войну песни у тебя ещё есть?
— Про войну есть, а хорошие они или нет, не мне судить.
— Это хорошо, что ты так считаешь. А молодёжные? Про любовь? Или на бобине, это все твои песни?
— Какую бобину вы имеете в виду? Не ту ли, что украл у меня некий Виктор Попов?
— Он не украл, — поморщился Игорь Иванович. — Он проявил сознательность. Его брат — инструктор нашего отдела. Виктор специально продемонстрировал брату твои песни, потому что имеются определённые правила утверждения репертуара вокально-инструментальных ансамблей. Он, как руководитель, об этом знает. Ты, ещё маленький, не знаешь. Не всё так просто под луной, Женя. Идеологические противники нашего социалистического государства не дремлют ни днём, ни ночью. Но я не стану тебя мучить лекциями по борьбе с вражескими идеологиями. Подрастёшь, сам поймёшь. А не поймёшь сам, мы подскажем. На то мы здесь и поставлены.
— С нашей советской идеологией мне, как раз таки, всё ясно и понятно, и я её категорически поддерживаю, а вот то, почему он без моего разрешения переписал мои песни и, без моего ведома, отдал их кому-то, мне не ясно и не понятно. Лично я считаю, что он поступил подло, не по-товарищески и не по-комсомольски.
Игорь Иванович внимательно посмотрел на меня и даже кивнул.
— Я тебя прекрасно понимаю и даже, в общем-то, поддерживаю, но идеологическая война, навязанная нам идеологическими противниками очень сурова и иногда требует оперативного, то есть — быстрого вмешательства. У Виктора не было другого выхода. Ведь ты же ушёл с репетиции, а твою плёнку он переписывал дома. Именно тогда он понял, что правильно будет, передать копию нам, чтобы мы оценили идеологическую составляющую твоих песен. Не суди его строго, он ведь не верит, что это песни твои.
— Почему? — деланно удивился я, хотя прекрасно понимал, «почему?»
— И я не верю до конца. Ты в зеркало часто смотришься?
— Не очень. Только когда умываюсь, да расчёсываюсь.
— Правильно! Как настоящий мужчина. Ну и что ты там видишь? Или, вернее, кого?
— Себя, кого ещё?
— Правильно! А ты кто? Погоди, не говори! Я сам попытаюсь догадаться… Мальчик, да? Ты видишь в зеркале двенадцатилетнего мальчика. Правильно?
— Ну, да… И что? — «тупил» я.
— А то, Женя, что ни в ближайшем своём окружении, ни в дальнем, двенадцатилетних мальчиков, подобных тебе, я не наблюдаю. А ты? Может, покажешь ещё одного?
Я, «типа», задумался и через некоторое время вздохнул и выдал:
— Ии я не наблюдаю. И что будем делать?
Тут пожал плечами Игорь Иванович.
— А что тут поделаешь? Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.
— Я знаю, это из Гамлета.
Игорь Иванович рассмеялся.
— Ха! Теперь я точно уверен, что это ты написал все эти, — он достал из ящика стола бобину, положил её на стол и похлопал по ней ладонью, — песни.
— Хорошо, — сказал я, немного «подумав». — А можно, я в туалет схожу?