"Фантастика 2024-2". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
– Что, лучше было бы, если б боярича в темнице сгноили?
– спросил я.
– Он до казни не дожил б, от болезни бы умер.
– Подумай, боярин, - вступил в разговор и Игнат.
– Князь Кирилл объединил пять княжеств под своей властью. Мы вместе бились за это, вместе проливали свою и чужую кровь. Мы построили все это, а наместники планируют разорить, сделать из наместничеств свои вотчины. Неужели тебя, одного из ближников Великого Князя и великого человека, устраивает то, что происходит?
– Я понимаю тебя, Игнат, - вздохнул
– Но устраивать усобицу сейчас, когда литовцы только этого и ждут, нельзя. Если бы Олег сразу пришёл ко мне, сразу рассказал обо всем… Я, может быть, помог бы. Но теперь уже поздно.
– Значит, будем биться?
– спросил я.
– Значит, будем биться, - ответил боярин Сергей и опустил на лицо личину.
– Чего так мало народа-то привёл?
– спросил я.
– Сорок человек всего. Неужели не знали, что нас тут почти полусотня?
– Смерды, которым велено было за дорогой следить, напутали, - ответил он, кажется слегка усмехнувшись.
– Считать не умеют, сказали, много, больше десятка, но меньше сотни. Но тебя всегда видели с мелкими отрядами, никто ж не думал, что ты целую дружину себе сколотил. Уж больно ловок ты, парень, я это ещё прошлой осенью заметил.
– Дружину, ты прав, - снова вступил в разговор Лука.
– Именно дружину, которая идёт за ним, как за князем. Ты, я вижу, хоть и не под своим знаменем, но, судя по тому, что Егор с тобой, со своей дружиной. Зачем их губить зазря, давай поединком наши разногласия решим?
– Я готов, - тут же сказал я, хоть и понимал, что скорее всего боярин в качестве поединщика имел в виду себя.
Да, боярин Сергей - опытный воин, за плечами которого множество схваток. Но и я за этот год, как поединщик подрос, так что был уверен, что при определенной доле везения у меня все может получиться.
– Я приехал сюда как человек наместника, - ответил Сергей.
– И дружину привел не чтобы решать разногласия, а чтобы схватить преступника и сопроводить его в Брянск на суд. Так что о поединке не может идти и речи. Последний раз спрашиваю, поедешь ли ты со мной добровольно, Олег?
– Нет, - ответил я.
– И судить нужно не меня, а тех, кто предал и убил моего отца.
– Значит, на этом наши переговоры заканчиваются, - княжий мытарь пожал плечами.
– Дальше будет говорить железо.
И больше ничего не сказав, он развернул коня и двинулся обратно, к выстроившимся в шеренгу ратникам. Спутники его последовали за ним. Нам не оставалось ничего другого, кроме как поехать обратно, туда, где выстроились наши воины.
– Упертый он, - сказал Лука.
– Всегда упертый был, а сейчас вообще ничего слушать не захотел.
– Может он и прав по-своему, что усобицу устраивать нельзя, - пожал я плечами.
– Но куда денешься-то. Добровольно-то наместники стола не отдадут. Придется воевать.
Неспокойно мне было. Вроде бы понимал, что воевать рано или поздно жизнь заставит, так же, как придется и осаждать города, но это все
Сейчас же мы должны были схватиться с совсем другим противником - не бандитами, которые тиранили селян, а с такими же честными воинами. Может быть даже более честными, чем мы.
И когда мы доехали до своих и влились в наш строй, я обернулся и увидел, как ряд воинов двинулся вперед на наши позиции. Страх, от которого в груди только что что-то тревожно сжималось, внезапно ушел, будто его и не было. Наоборот, я ощутил облегчение: наконец-то началось.
– Рать, за мной!
– заорал я и пришпорил своего коня, погнав его навстречу надвигающемуся врагу.
– За князя!
– ревом луженых глоток ответила мне дружина.
И в этот миг я почувствовал, будто невидимые крылья несут меня вперед. Я ощущал себя, будто могу абсолютно все, будто нет в мире дела, которое окажется мне не по плечу. Вскинув копье правой рукой, я прикрылся щитом, который держал в левой, прицелился в одного из вражеских воинов.
Две конные лавины столкнулись, на землю упали первые трупы, над поляной разнеслось жалобное лошадиное ржание, людские крики и звон железа. Я принял копье совсем молодого паренька, одетого в стеганый поддоспешник, на щит, а сам ударил его в грудь. Лезвие рогатины вошло на всю длину в его грудь и увязло среди ребер. Изо рта паренька полилась кровь, он стал медленно заваливаться на бок.
Копье пришлось отпустить, я тут же выхватил отцовский меч и прикрылся им от удара следующего противника. Отбил его меч в сторону, рубанул его по плечу, но лезвие только бессильно проскрежетало о кольчугу. Подтягивая меч обратно, я резанул коня по загривку, и тот от резкой боли взвился на дыбы, выбрасывая всадника из седла.
А я уже резанул по ноге того из ратников, что стоял правее. Хорошо получилось, глубоко, кровь бодрой струей пролилась по моему клинку, и парень громко закричал от боли.
Но крика его я не слышал, только видел, как раскрывается рот.
И тогда я осознал, что сам все это время что-то кричу, но мне было уже не до того: откуда-то из заднего ряда вражеского войска вылетело копье и угодило точно в грудь моей лошади. Конь жалобно заржал и завалился на землю, зажимая мою ногу между своим грузным телом и землей.
Я дернулся один раз, второй, с третьего раза все же смог освободить ногу из стремени и подняться на ноги, как раз вовремя, чтобы принять второй удар копья на щит. Деревянная основа не выдержала и раскололась, руку пронзило вспышкой боли, но я, стиснув зубы, рванулся вперед.
Махнул рукой, сбрасывая остатки щита в сторону врага, а когда тот отпрянул, кончиком своего клинка прочертил кровавую полосу, поперек его живота. Дружинник схватился за живот и, скрючившись, завалился на землю, пытаясь удержать собственные кишки.