"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2

Суржевская Марина

— То есть вы приедете, попросите — и завод запустится?

— Между прочим, моя фамилия — Серова. Таня Серова.

— И что? А… понятно.

— Ничего вам не понятно, я даже не родственница, но там — и я даже знаю кто конкретно — подумает точно так же, как и вы. В конце-то концов, чем вы рискуете? Если меня возьмут там за задницу, то скажете, что я просто бланк у вас со стола украла…

— А как вы в Германию попадете?

— У меня хорошие подруги туда через день летают, грузы всякие возят. А я — маленькая, самолет не перегружу…

— Девушка, вы определенно сошли

с ума…

Шэд огляделась: в крошечной комнатушке в подвале, служившей начальнику хозотдела кабинетом, никого не было, да и за дверью было тихо…

— Тогда еще раз напоминаю: если что, то­ я у вас бланк украла.

— Какой?

— Вот этот: с печатью и вашей подписью. Кстати, смело говорите, что подпись тоже поддельная. Да свидания!

— Ну точно сумасшедшая! — подумал начальник хозотдела, так и не заметив, что у него из жизни куда-то пропали пять минут…

В субботу вечером, то есть около шести, Таня, забежав на минутку на «табуреточный завод» и попросив Клима Мироновича ее дождаться, появилась в кабинете первого секретаря райкома.

— Белоснежка, рад тебя видеть… надеюсь, что рад. Или ты опять чего-то придумала?

— Ничего я не придумала. Товарищ Егоров, как вы наверняка знаете, в стране не хватает мебели.

— Значит придумала. Ну продолжай…

— Повторяю: я ничего не придумала. В стране мебели не хватает, а на табуреточном заводе места нет для расширения производства. При том, что рядом с третьим госпиталем просто так пустырь простаивает.

— Давай поподробнее…

— Кирпич есть, цемент…

— Третью цементную печь на неделе запустят, а дальше?

— Стекло тоже есть, но нужна направляющая воля партии. И люди, которые к ноябрю цеха новые выстроят.

— Люди… людям нужно зарплату платить…

— Месяц, сто человек…

— Это уже тысяч тридцать-сорок.

— Вы про премию мою уже слышали? Я Миронычу на счет артели двести переведу, а не хватит — то и добавлю. Черт, я же в сберкассу никак не успеваю… нотариус до скольких у нас работает?

— Суд до семи, она еще на работе.

— Тогда к ней зайдем, я вам доверенность выпишу, сами деньги переведете.

— Ладно, я займусь. Слушай, а облигации военного займа? Город план недовыполняет…

— Федор Савельевич, Федор Савельевич… знаете же, что я даже не комсомолка и патриотизма во мне ни на грош. Табуреточной фабрике ведь не только здания нужны, но и станки всякие, опять же материалы и прочее. А новым артельщикам и жилье потребуется, которое тоже выстроить бесплатно не выйдет.

— У тебя весь патриотизм на ехидство переработался. Но на твоем ехидстве у нас даже немцы патриотами СССР стали. Мне Георгий Николаевич сводку спустил: по стране у нас немцев чуть больше четырех сотен советское гражданство запросили, и из них больше четверти в Коврове и с полсотни во Владимире, причем все из твоих пациентов. Слушай, может ты все же в партию вступишь? Я рекомендацию…

— Я артели заказ большой принесла, от университета. Но, чтобы его выполнить, мужикам потребуется еще довольно много леса… березы.

— Ты что, первый раз ко мне пришла? Я же все твои хотелки не запомню!

— Не первый, просто

я не хочу, чтобы вы при прочтении вот этой записки меня за глаза ругать стали. В глаза — оно как-то душевнее получается.

— Ох, и не завидую я твоему будущему мужу! Ладно, ты партию не подводишь — и партия тебя не подведет. У тебя всё на сегодня? Тогда пошли к нотариусу, я тебя потом за глаза пообзываю…

Клим Миронович на простой Танин вопрос ответил несколько замысловато:

— Тут ведь, понимаешь, нужно считать почем лес нам обошелся, а он когда за деньги, а когда и забесплатно. Опять же, лак-то из лаборатории мы получали, и цену я вообще не спрашивал. А парни наши работали-то с душой, не за деньги…

— Клим Миронович, я не из любопытства спрашиваю. Есть заказ, большой, от университета. То есть будет, как только университет узнает, сколько заказ стоит: там-то люди важные, им сначала смету подавай, потом сто бумаг подпиши…

— Татьяна Васильевна, а сразу сказать? Я думал, ты еще кому из подруг, а вот ежели государственный заказ… сейчас, погодь две минутки. Вот, — продолжил он, раскрыв какую-то тетрадку, — тут у меня все записано. Только учти: это не по тем, что мы для тебя делали, а вообще… значит, лес, скобянка, а петли мы наверное на заводе закажем, нам много самим не сделать… так… и лак из лаборатории, но это нужно будет отдельно у них спросить. В прошлый раз они говорили, что вроде восемнадцать рублей за банку… это мы для табуреток брали, а на шкаф с кроватью полбанки… четыреста восемьдесят шесть рублей. Я парням зарплату по средней посчитал, нормально?

— Вполне.

— И сколько таких кроватей нужно?

— Для начала, думаю, восемьсот штук хватит, а там посмотрим: в Москве университет не один общежития держит.

— Сколько?! Да мы столько за год не сделаем! То есть за год-то и сделаем… наверное.

— Ясненько… поэтому на счет артели товарищ Егоров в понедельник положит двести тысяч. Из которых будет платиться зарплата тем рабочим, которые на пустыре за госпиталем два новых цеха мебельного завода к ноябрю построят. А с тебя — список нужного оборудования, которое на фабрике понадобится. В следующую субботу прилечу, и список должен быть готов: я в Германию слетаю и там все куплю. В смысле, заказы на оборудование по тамошним заводам распихаю, а что готового есть, то сразу к вам отправлю.

— Это как?

— Это так. На стройку товарищ Егоров кирпич, цемент и стекло обеспечит, столярку сами сделаете. Рамы там оконные, двери… ладно, я пошла уже, а ты еще подумай, где еще народу в артель найти.

— А…

— А жилье для новичков немцы строить будут, им платить тоже из этих денег. Не хватит — я добавлю.

— Так это все ты…

— Мне мою премию до старости не проесть, не пропить. А людям мебель нужна. Ладно, пойду уже…

Вечером в воскресенье Таня зашла к коменданту аэродрома. Александр Евгеньевич как-то умудрился приписать Ковровский аэродром к дальней авиации, а комендантом там стал Максим Федорович Плетнев, бывший комендант аэродрома в Сальске: его по Таниной просьбе сюда Голованов перевел, под обещание «подлечить подполковника до летных кондиций».