"Фантастика 2024-41". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
— Куда торопиться? Успею, — ядовито откликнулся безбожник. — Будут еще возможности.
Брат Така почувствовал, что он ехидно улыбается.
— Что же это за возможности такие? — оскорбился он. — Другого случая у тебя не будет. Это я тебе обещаю.
— Это почему же?
— Я сильнее. И удар у меня покрепче будет. Или вообще… Свяжу и стану носить с собой.
«Зазнался монах, — подумал Шумон, — осаживать его надо».
— Есть сила духа, и есть сила тела… — наставительно сказал он. — Телом ты сильнее.
— Знаю, знаю, — откликнулся Брат Така.
—
«Эка занесло его, — подумал монах, — если его не укоротить, так он черти что о себе возомнит».
— Силу духа даёт только Вера, — сказал он таким тоном, каким обычно говорят с ущербными людьми, — а у тебя её как раз и нет!
Шумон пропустил его тон мимо ушей и ответил по существу:
— Вера есть у всех. Только каждый верит в своё. Ты веришь в шестивоплощенного Карху и тень его, а я в силу Духа и разум человеческий.
— Да ты глуп, безбожник, — удивленно произнес монах. Он ответил так быстро, что Шумон понял — тот его и не слышал. — Как же можно верить в разум и не верить в Карху? Ведь наша способность размышлять от него.
Он поднялся со своего скрипучего ложа и сел. Шумон же закинув руки за голову, спокойно ответил:
— Тут, брат, опять-таки вопрос в точке зрения. Ты веришь в то, что Карха дал нам разум, а я думаю, что наш разум дал нам Карху.
— Зачем? — удивился нелепости такого предположения монах. Он наклонился вперед, пытаясь разглядеть лицо соседа — нет ли на том улыбки.
— Зачем? — переспросил Шумон, поднимаясь и усаживаясь напротив. — А зачем костыль хромому?
Он понимал, что не в силах убедить тупого монаха в своей правоте, но всеже начал говорить ему о своем видении мира. Безбожник говорил об этом, как давно продуманном, взвешенном в правильности чего ничуть не сомневался.
Глядя на ночной свет, он излагал монаху свое понимание мира и причин меняющих его, ничуть не сомневаясь, что тот ничего не поймет. Не захочет понять.
Нанизывая слово на слово, аргумент на аргумент, он видел, как на лице монаха все отчетливее читалась обидная мысль: «Если кто из нас тут и хром умом, то это точно не я». Шумон видел все это, и постепенно им все сильнее овладевало желание погасить эту улыбку превосходства, не сходившую с губ монаха, а когда заныл отбитый монахом кобчик, он решился.
— Вот мы говорим о силе духа, — сказал Шумон, — матерью её может быть не только Вера, но и Знание.
Брат Така скривился. Наслушавшись глупостей, он не хотел более умножать их число.
— Я думаю, что жизнь даст нам возможность проверить, чья сила духа крепче — моя, основанная на Вере, или твоя, рожденная знанием, — сказал он с вызовом.
— Остаётся только встретиться с Дьяволом, и он решит этот вопрос? — усаживаясь на лавке, вкрадчиво спросил Шумон.
— Да. Когда-нибудь это непременно случится, — важно кивнул головой монах, — и тогда ты увидишь…
— Это произойдет даже скорее, чем ты думаешь, — нехорошо улыбаясь, сказал Шумон.
Он пошарил рукой под лавкой. Достав свою дорожную сумку, вынул из
— Есть Знание, и есть Вера, — раздельно произнес Шумон. — Есть я, и есть ты. А сейчас посмотрим, кто из нас чего стоит.
Он резким движением руки перевернул камень и перед монахом не из чего возник Дьявол…
Далее события пошли в темпе и направлении, совсем неожиданном для Шумона. В то же мгновение монах вскочил на ноги. Дыхание его пресеклось. Несколько мгновений он неподвижно стоял, упершись глазами в ужасную фигуру. Даже в слабом свете, наполнявшем часовню, Шумон увидел, как побледнело его лицо и зрачки, расширившись, совсем скрыв радужную оболочку.
Показывая свою власть над нечистью Шумон подбросил камень на ладони.
Дьявол качнулся вперед. Монах дико вскрикнул и сломя голову выбежал из часовни.
Когда брат Така исчез, Шумон повернул камень и Дьявол пропал.
Оскорбленное достоинство безбожника ликовало!
Это оказалось почище, чем тот пинок, который он получил сегодня днем да пара затрещин! Победа. Полная и не двусмысленная, тем более что оспорить её желающих уже не нашлось.
Несколько мгновений он, остывая, сидел на лавке, и вскоре на смену ликованию пришло раскаяние.
Покачивая камнем, безбожник прищурясь смотрел в распахнутую дверь, все больше укрепляясь в мысли, что поступил он не просто не разумно — такой веский аргумент, как личный Дьявол, следовало бы приберечь напоследок, но и просто нехорошо.
Память о том, что он сам испытал там, у Парных холмов была еще свежа, и с запоздалым раскаянием Шумон представил себе, что почувствовал монах в тот момент, когда увидел призрачную фигуру.
— Хорошо сбежал, — подумал он вслух. — А ну как помер бы? Что тогда?
Представив себе, возможные последствия своего поступка он только головой покачал. Ночной лес наполняли опасности. Там брата Таку подстерегали и звери, и разбойники и даже деревья. У него имелись шансы вернуться из леса живым, но никак не здоровым, а это означало задержку… Не мог же он бросить раненого? Шумон выбежал из часовни.
Мульп заливал двор желтоватым светом, в котором отчетливо виднелась и ограда, и деревья подступившего к ней леса. На ограде Шумон разглядел развивающийся на одном из штырей кусок материи. Забыв об осторожности, он закричал:
— Эй! Монах! Вернись!!!
Ветер отнес его голос в лес, и он пропал там, утонув в темноте.
Шумон кричал долго. Звал монаха, убеждая его, что в часовне нет ничего страшного, каялся, но тот не возвращался — толи не слышал, толи не верил безбожнику.
Проклиная себя за несдержанность, Шумон пошел назад, к часовне. Рядом с оградой заверещала какая-то птица и он, представив, что брат Така сидит сейчас так же вот в каких-нибудь кутах и с ужасом ждет погони, вновь закричал: