"Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22

Трофимов Ерофей

Джиро кивнул в ответ, а потом догадливо поднял брови:

— Госпожа Аки Тиба, а кто… кто в мешке?

— Джиро, а об этом ты скоро узнаешь, — улыбнулся я и громко произнес: — Варить до утра! Только с первыми лучами солнца можно вынуть этого мерзавца.

— Конечно, госпожа Аки Тиба, — склонился в поклоне дайме. — Хотя… Сейчас на небе появились тучи. Может быть и не будет солнца…

— Вы меня слышали. Как только появится солнце, так сразу же и вынимайте. А мы со слугой пойдем. Нам ещё надо отдохнуть после поимки этого негодяя, — вздохнул я и

поманил Норобу за собой.

Мы вышли со двора дома дайме. Нам кланялись, а мы отвечали кивками.

По ночной улице к нам присоединился Гоэмон. Он всхлипнул:

— Какая же трагичная и красивая смерть великого вора…

— Да уж, мы постарались, — кивнул я в ответ. — А теперь ты постарайся показать нам нашего друга.

— Хорошо. Я знаю, где он, и с радостью покажу его. Скажите, а можно… Можно мне в вашу шайку? Меня тут никто уже не держит. Завтра разойдется молва, что Гоэмона сварили заживо, так что это повод начать новую жизнь.

— Посмотрим, — важно кивнул Норобу. — Может быть и возьмем.

— Хорошо бы взяли, — с притворной радостью сказал Гоэмон. — Я бы тогда никому не сказал, что один мудрый человек спер кусаригаму у лежащей женщины. Ой! Зачем так больно-то?

— Не спер, а взял во имя добра, чтобы нести светлое, разумное и вечное, — пояснил Норобу, потирая ладонь, которой только что отвесил оплеуху Гоэмону. — Ещё раз позволишь себе подобное — ударю сильнее.

— Всё-всё-всё, я понял, осознал и больше себе такого не позволю, — сразу же замахал руками Гоэмон.

— Мне надо было взять эту кусаригаму, — ответил Норобу на мой вопросительный взгляд. — Это для меня будет памятью о том, что нет ничего невозможного. И что добро в конце концов всегда побеждает зло.

Я похлопал его по плечу и поднял голову к небу.

На несколько секунд мне показалось, что сквозь тучи пробился тонкий луч луны. По его светлой дорожке неторопливо поднимались десять женщин в белых, как снег, рубашках. Одна из них обернулась и приветливо помахала мне рукой.

Глава 17

Во избежание ненужных вопросов и ненужных ответов от посторонних лиц мы покинули Эдо, остановившись в десятке километров от города. В небольшом городке Кинугава, стоящем на берегу одноименной реки, что переводится на русский, как "река разгневанного демона", мы нашли идзакая и остановились там вчетвером. Вроде бы и близко, а в то же время — кто нас будет искать на таком расстоянии?

В эпоху воюющих провинций люди привыкли к тому, что группы вооруженных людей могут появиться из ниоткуда и уйти в никуда. Сам городок славился онсэнами. В них мы и хотели отмокнуть перед тем, как найдем Киоси и накажем Аки Тиба.

По пути мы прихватили Такаюки. Ногути был суров и хмурил брови. Наказание самурая Нокки было ему не по вкусу. Он так и сказал Норобу, пока мы двигались по утренней дороге:

— Последний из "Пяти Карающих Мечей" делал то, что ему приказала Аки Тиба. У нас принято подчиняться приказам властителей.

— Он мог и отказаться от подобного

приказа, — возразил ему на это Норобу. — Он мог стать ронином, а вовсе не убийцей невинных. И не надо мне звездеть о чести и достоинстве — многие самураи легко меняли хозяев, если чувствовали выгоду. А уж про то, как убивали крестьян, лишь бы проверить остроту мечей… Нет, друг мой, не стоит говорить, что самураи это всего лишь мечи в руках властителей. Они следуют уставам "Бусидо" лишь до той поры, пока им это выгодно. А хокку и поэтические страдания нужны только для того, чтобы детей с детства приучить к служению господам. Это был выбор Никко и за него он понес заслуженную кару.

— А ещё своей смертью искупил мои грехи, — весело заявил Гоэмон.

— Доблестный самурай принял смерть за грязного грабителя, — буркнул Такаюки.

— И это ещё слишком легкая участь для того, кто погряз в убийствах и разврате, — оборвал я начинающийся спор. — Будь моя воля — Никко ни за что бы так легко не умер. Я бы припомнил ему каждого человека из деревни. Каждый взмах катаны, каждую каплю крови…

— Вот уж не думал, что господин Такаги может быть таким кровожадным, — покачал головой Такаюки.

— Ты многого не знаешь про господина Такаги, — хмыкнул Норобу.

— Думаю, что в ближайшее время узнаем побольше, — влез Гоэмон. — В онсэнах обнажается не только тело, но и душа.

— Хорошо, но не думаю, что меня это обрадует, — ответил Такаюки.

— Не будь таким нудным, господин Ногути, — сказал я. — Добрый пар настраивает на добрые мысли…

Мы прошли молча ещё с километр, когда Такаюки всё-таки не удержался от замечания:

— Знаете, может быть вы меня осудите, но я бы вряд ли смог поступить иначе, чем это сделал Нокки. Ведь приказал господин, чьё слово для меня является законом.

— Но ты в первую очередь являешься человеком и должен вести себя достойно, а не быть всего лишь мальчиком на побегушках! — не выдержал Норобу. — Ты должен сам отвечать за свои поступки, а не перекладывать их на чужие плечи!

— Я всегда сам отвечаю за свои поступки, а также за поступки господина! — буркнул Такаюки. — И если бы мой господин велел мне отдать за него жизнь — я бы без сомнений сделал это!

— Посмотрим, — хмыкнул Норобу.

По его хитрому взгляду и мелко задрожавшей бородке я понял, что мой сэснэй что-то задумал.

В небольшом идзакая, в котором мы остановились, нам удалось проспать до вечера. Всё-таки уставшие от операции, а также перехода организмы просили отдыха. Ни хозяин таверны-идзакая, ни его служанки нас не тревожили. Да и как тревожить людей, у которых столько золотых кобанов? Норобу специально блеснул небольшим количеством, чтобы прислуга прониклась к нам уважением и боялась проходить мимо комнаты кроме как на цыпочках.

Да, деньги самурая Никко нам пригодятся — мы отдали долг Ногути и оказались в крупном выигрыше. Правда, половину мы честно поклялись раздать нищим и бездомным, но со второй половиной нам хватило бы ещё пару лет прожить в достатке.