"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
На следующее утро на центральном дворе замка антигаурдаковская коалиция готовилась к отлету.
Деловито пересчитывая мешки и корзины с загружаемыми на высохшего за ночь Масдая припасами, поигрывал пальцами на свежезаряженном посохе главный специалист по волшебным наукам.
Любовался новым набором топоров из шести предметов — подарком короля Эстина — Олаф.
Держась за руки, не сводили глаз друг с друга Иван и Сенька, пока ехидный маг не высказал предположение, что, похоже, Друстан за ночь снова сварил какую-то психеделическую гадость и уже успел опробовать на лукоморцах.
Провожатые —
— Ну, что? — бросив оценивающий взгляд на выкарабкавшееся из-за крепостной стены солнце, оглядела царевна отряд. — Где у нас кто?
— Здесь, здесь!!!.. — раздался обеспокоенный голос из-за спин собравшихся.
Сиххё и люди расступились, и к Масдаю вприпрыжку выскочил нагруженный горой саквояжей и баулов и увешанный вооружением небольшого оркестра Кириан Златоуст.
— Не больше двух, — не медля ни секунды, непререкаемым тоном заявил ковер.
— Но…
— А кто не согласен, может идти пешком.
— Кхм. Но, видишь ли, многоуважаемый Масдай, эти вместилища дорожных принадлежностей…
— Что там, Кириан? — снова из-за сомкнувшихся было спин прозвучал звонкий голосок и, стуча каблучками по гладким камням, запыхавшаяся и взволнованная, в круг выбежала Эссельте. — Что багаж?
— Не принимают, говорят, перевес, — с тайным злорадством и явным облегчением поставил на мостовую все полтора десятка чемоданов и развел руками менестрель.
— Как — перевес? — вытаращила глаза принцесса. — То есть, вы имеете в виду, что я должна побеждать Гаурдака каждый день в одних и тех же туалетах?.. Но ведь это же… бесчеловечно!..
— Ну, хорошо, — ворчливо согласился ковер. — Три.
— Что?!.. Никак не меньше четырнадцати!..
Серафима ухмыльнулась в кулак и возвела горе сверкающие искорками еле сдерживаемого смеха очи.
Третий и последующие этапы сбора наследников Выживших обещали быть не такими уж и скучными, как она надеялась.
Часть шестая
ОТЕЦ МАСДАЯ
В чистом небе Шатт-аль-Шейха, выбеленном обжигающим полуденным солнцем как прошлогодние кости в Перечной пустыне — ни облачка, ни дымки, ни тени. Слабый чахоточный ветерок, апатично вздохнув пару раз утром, пропал, словно его и не было в благословенном калифате от веку веков, и с восходом над городом разлилась и заняла свое привычное место ее величество жара, щедро покрывшая дрожащей марью улицы, переулки, дома, фонтаны, колодцы, лавки, мастерские, караван-сараи, чайханы и базары — вечные и шумные, как водопады, хоть и не видимые отсюда, с северной сигнальной башни дворца — одним словом, весь древний славный город на берегу реки Шейх.
Селим Охотник, грузный старый стражник, утер пот большим носовым платком с коричневого лба, изрезанного арыками глубоких морщин, и потянулся к притулившейся в углу навеса фляжке. Вода в ней, несомненно, за долгие часы караула успела согреться и разве
Конечно, можно было рискнуть и сбегать вниз — набрать искрящейся в лучах живительной влаги из крайнего фонтана у подножия башни — воду туда подавали непосредственно из подземного резервуара, питаемого родниками — но в свете последних событий во дворце ветеран предпочел бы остаться вовсе без воды, чем быть замеченным внизу во время своего дежурства на башне.
Хотя, конечно, какое там дежурство — сплошная дань традициям (Или, учитывая состояние караульных на пятачке в несколько квадратных метров под символическим матерчатым навесом, скорее, жертвоприношение): кто в своем уме и среди бела дня станет подавать какие-нибудь сигналы, бунтовать или нападать в самое жесточайшее пекло, да еще в преддверии сезона песчаных бурь? А сотнику нашему Хабибулле всё едино, что халва, что гуталин, лишь бы караул-баши отрапортовать: за подотчетный период прошедшего времени входящих сообщений не поступало, исходящих не исходило, актов гражданского неповиновения совершено в количестве ноль мероприятий…
Жарко… какое тут неповиновение… в тень забраться и вздремнуть — вот и весь предел народных чаяний… пока сотник не видит… и шлем можно снять… на колени положить… покуда мозги окончательно под ним не запеклись… а как шаги его по лестнице услышу… так сразу… так сразу… и…
— Добрый день! Извините, вы не подскажете, как найти калифа?
Шлем, пика, сабля, фляжка со звонким грохотом брызнули в разные стороны, Селим вскочил, панически моргая невидящими, залитыми сном глазами, сыпля междометиями и размахивая руками в поисках нарушителя его сиесты, и тут в разговор вступил второй голос, донесшийся не снизу, с лестницы, а откуда-то сверху, как и первый, если спокойно вспомнить:
— Я ж тебе говорила, сначала по плечу надо было похлопать, а ты — «испугается, испугается…»
«Если бы меня среди тишины и чистого неба кто-то похлопал бы по плечу, я бы тогда точно не испугался», — уверенно подумал стражник, напяливая трясущимися руками медный с потисканным фазаньим пером шлем задом наперед. — «Я бы тогда просто не проснулся».
А вслух спросил, напуская вид на себя суровый и грозный, насколько оставшихся сил душевных и опыта небоевого хватало:
— А вы кто такие, а? По какому такому делу к его сиятельному величеству без разрешения заявляетесь?
— По государственному, — не менее сурово и грозно проговорил с ковра-самолета огромный рыжий детина в рогатом шлеме, увешанный топорами как новогодняя пальма шоколадными тушканчиками.
Селим понял, что его грозность по сравнению с этой грозностью — радостный детский смех, погрустнел заметно, но мужественно предпринял последнюю попытку:
— Если дело ваше недостаточно государственное — берегитесь! С его сиятельным величеством шутки плохи!
— У него нет чувства юмора? — ангельский голосок такой же ангельской внешности северной девы из-за плеча рогатого монстра заставил Охотника, не в последнюю очередь получившего свое прозвище из-за слабости к женскому полу, на миг позабыть обо всем и захлопать глазами.