"Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19

Мадоши Варвара

С тяжелым сердцем, сгорбившись, «отец отечества», раздавленный под тяжестью горестных укоров и своих принципов, побрел в спальню.

На суде Юлию обвинили в разврате, предательстве и покушении на отцеубийство, но казнь император заменил ссылкой. Ее выслали на маленький остров Пандатария [181] , запретив кому-либо там появляться. Вместе с ней в ссылку добровольно отправилась ее мать Скрибония.

Великую жрицу Клавдию преследовали видения. Недавно она видела на небе зарево и слышала голоса, потом был дождь из крови, однажды ночью, выйдя

из храма, она поразилась бликам света и крику птиц на Форуме. Устрашившись, понимая, что находится в преддверии неких событий – боги знамениями дают знать о каре небесной, – она ощутила ужас приближающейся смерти. Философ Страбон предупреждал римлян, что много огненных людей устремятся ввысь. Вот уже несколько дней в небе на Римом висит комета – предупреждение ей за поступки и прегрешения. Скрывать правду о Палладиуме сил больше не было.

181

Пандатария – остров у западного побережья Апеннинского полуострова, площадь 1,5 кв. км.

Створки дверей храма Весты распахнулись, и вошел император. Август тяжелым шагом, ссутулившийся, усталый подошел к негасимому огню и, неподвижно наблюдая за танцем пламени, долго стоял в тревожном молчании. Как великий понтифик он был тщательно выбрит, в белой длинной тоге с богатыми складками и жреческой шапочке, с жертвенным ножом, висящим на шее на длинной цепи, и чашей для возлияния в правой руке.

– Богиня Веста, покровительница семейного очага, отвернулась от меня, – наконец проговорил он. – Мои зятья Марцелл и Агриппа умерли, внуки Гай и Луций умерли тоже, а теперь не стало дочери Юлии. Клавдия, почему столько бед обрушилось на меня?

Очаг, в котором горел огонь, считался в Риме центром вселенной, и римляне благодаря ему чувствовали себя единой семьей и настолько верили в неподкупность и непорочность богини, что отдавали в храм на сохранение завещания, а свою безопасность полностью доверили Палладиуму, который хранила богиня.

– Август, – негромко начала Клавдия, – стало много свидетельств предстоящих бед, и ты знаешь почему – утрачен Палладиум.

Неодобрительно скосив глаза в сторону весталки, принцепс раздраженно сказал:

– Но священный огонь горит и государство живо!

Близким крахом государства считалось угасание огня, но потеря реликвий грозило бедствиями, поэтому Клавдия сухо отозвалась:

– Ты же знаешь, Август, если утрачен Палладиум, Рим не останется великим и сильным.

– И что ты предлагаешь? – К императору вернулось самообладание, он гневно смотрел на весталку.

– Зарыть остов сгоревшей статуи под Алтарем Мира, что строишь на Марсовом поле, и тайна останется нераскрытой.

Император, исполненный ненависти, думал: «Она опасна, моя власть под угрозой, сенат и народ Рима усомнятся, что я бог. Этому не бывать! Я Август, бог, а боги бессмертны».

От гневного взгляда принцепса Клавдию покоробило, но, справившись с волнением, она предложила:

– Выпей напиток богов, и ты получишь откровение богини – небесной покровительницы Рима.

Из череды глиняных кувшинов выбрав черный сосуд с узким горлом и желтым изображением головы осла, она подошла к понтифику. Он протянул чашу для возлияний, и тягучий красный напиток наполнил ее до краев. Август поднес чашу к губам, но пить не стал, а поднял глаза на весталку. Она стояла смиренно, но чудовищное напряжение сковало женщину. Август выплеснул

содержание чаши в священный огонь. Пламя, полыхнув до самой крыши, яростно забушевало в очаге, и в его невероятно ярких отблесках бледное лицо Клавдии выражало крайнее изумление и растерянность. Принцепс ушел.

Поздно вечером, закрыв двери храма, Клавдия спустилась по ступенькам и направилась к стоящему недалеко дому весталок. Дорогу ей перегородил Прокул. В свете луны, увидев его огромные пустые глаза, она произнесла: «Моя душа чиста» и, получив удар кинжалом в живот, медленно осела на мостовую, погрузившись в вечный сон.

Вождя туарегов Тарика Август повелел освободить и доставить на родину. Это преподнесли народу как факт справедливости и милосердия. Мастер интриги, умело играющий на публику, Август легко менял обличье. Вот он строгий отец, покаравший нерадивую дочь, а вот освободитель, вернувший державу к лучшим временам республики, вот он воплощение бога, принуждающего к миру Средиземноморье, а вот покровитель литературы и поэзии.

Меценат, ближайший соратник Августа, второе лицо государства, не имевший никакой должности, организовал в своем роскошный доме литературный кружок. Осыпая поэтов подарками, он призывал их показывать положительные стороны правления принцепса, писать о могуществе Римской империи, воспевать наступление «золотого века», обеспечить правителю бессмертие. Поэты, следуя наставлениям Мецената, преувеличивали роль императора и писали о его божественной миссии – сделать Рим вечным и могущественным.

На встречу с молодыми поэтами прибыл принцепс. Меценат произнес пафосный монолог:

– Жаль, среди нас нет почившего Вергилия. Он предсказал наступление «золотого века» римского народа, написал по просьбе Августа «Энеиду», в которой воспел принцепса как потомка Энея, предвидел покорение Армении и Парфии. Вспомните, герой Троянской войны Эней возвестил о победе над Арменией, поместив ее символы на своем щите. – Меценат обратил взор к Овидию. – Ты, Овидий, баловень общества, кумир молодежи, один из крупнейших поэтов современности, показал в своей оде армян, молящих Августа о мире. Твоя поэзия подняла до небес значение римских побед.

В зале для публичных рецитаций – чтения вслух – были император, его жена и молодые поэты. Все сидели в креслах, иногда Август просил кого-либо из поэтов читать вслух свои стихи. С Овидием принцепс был любезен:

– Над чем ты, Овидий, работаешь сейчас?

– Принцепс! В твою честь пишу поэму «Титаномахия», в которой через аллегорию прославляю твои великие деяния.

Меценат оживился:

– Умоляю, Овидий, прочитай нам отрывок!

Овидий начал первое публичное чтение незавершенной поэмы, и, чем дальше он читал, тем сильнее нарастало раздражение принцепса.

Ты, Август, подобно Юпитеру, смог одолеть несокрушимых Титанов,

И силой твоей был изгнан с престола Сатурн…

– Достаточно! – прозвучал гневный голос императора.

Овидий запнулся, все присутствующие озадаченно посмотрели на принцепса.

– Считаю неуместным и даже вредным сравнивать меня с Юпитером. Я стану всеобщим посмешищем! – резко сказал он.

– Наверное, – подала голос Ливия, – было бы уместнее послушать любовные элегии поэта, те самые, которые прославляют вольность нравов. Твоя «Наука любви» – целое наставление для мужчин и женщин, как изменять, соблазнять и преуспеть в безнравственности.