"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
«Смотри!» – издевательски воскликнул голос в подсознании.
Кента смотрел: как вытягивались ногти, светлела кожа, покрываясь пока еще едва различимой россыпью серебристых чешуек. В ночной темноте и водовороте ки легко не заметить – если только не знать, что искать.
Кента метнулся к другу и встал перед ним, раскинув руки.
– Хизаши! Услышь меня, ну! Пожалуйста!
Тело кололо и резало хлесткими плетьми его ки. Оказалось, прежде он не показывал и третьей части от ее мощи. Не хотел или… или нельзя было? Какое тело выдержит такое?
– Хизаши… – взмолился он едва ли не шепотом. Прижал ладонь к груди
Голова взорвалась смехом, и сквозь него едва пробился вскрик Каэдэ, всплеск воды, зов о помощи. Кенте бы повернуться, но он застыл, взятый в плен безумием нечеловеческих глаз. Хизаши был безумен, не понимал, что творит. Повинуясь наитию, Кента потянулся к нему, но лишь коснулся края хаори, как Хизаши оттолкнул его одним взмахом руки. Кента прокатился по земле до самого пруда и тогда смог увидеть то, что было от него скрыто: Каэдэ упала в воду, а тот, кто звался монахом Сусуму, подхватил ее танто.
– Конран-но ками мой бог, ему я служу! – воскликнул он и одним движением вскрыл себе горло.
Кента одеревенел. Кровь брызнула из разверзшейся раны, красной и широкой, как уродливая улыбка монстра. Темная энергия, уставшая от борьбы с Хизаши, воспряла, ринулась к добровольной жертве и впилась в еще живое тело. Сусуму превратился в черный кокон, а после, всего несколько мгновений спустя, на пол упали белые кости.
Теперь уже зло ощущалось так явно, что заломило зубы. Храм поглотил черный туман, от него удушающие клубы, точно прилив, ринулись к берегу. Хагивара что-то кричал, кажется, звал Каэдэ. Каэдэ… Она еще в воде, возможно, жива, борется, ждет спасения.
И Хизаши тоже ждет.
Для Кенты вдруг все застыло, даже воздух. Он сидел на земле, вцепившись в меч, который не довелось обнажить, и выбирал – чья жизнь для него сейчас важнее. От одной только мысли, что ему придется этот выбор сделать, перехватывало горло. Миг, второй, третий. Больше медлить нельзя. Кента сам когда-то сказал Мадоке, Кенте и Арате, что хочет стать оммёдзи вместе с ними. А кто обещал, что этот путь не пройдет по чьим-то костям?
Он вскочил на ноги и пошел к Хизаши. Не хотелось использовать против него те же методы, какими они боролись с ёкаями, это было бы подло, и он просто шел напролом, не замечая боли. Отбросил пустые ножны, а Иму выставил перед собой острием вверх, точно разрезал покров, окутавший тело друга, пока не оказался с ним лицом к лицу. В глазах Мацумото плескался гнев. Но и отчаяние тоже. Кента ухватился за это чувство, оно не давало Хизаши окончательно потерять в себе человека. А потом снял четки, и те, словно читая его мысли, взмыли вверх, растянулись и, упав на плечи Мацумото, вмиг сжались вокруг шеи.
Кента ощутил себя не просто голым. Казалось, все его тело испарилось, и он съёжился, боясь совсем исчезнуть. Даже не думал, что родительская защита, которую они вложили в эти бусины, настолько срослась с ним, что без нее весь мир вокруг стал вдруг иным, враждебным. Кента все-таки сдался, и его отшвырнуло прочь. Он упал рядом со своим мечом, совершенно обессиленный. Повернул голову и увидел сначала только ноги Мацумото, края черных хакама, потом больше – Хизаши рухнул на колени, и в поле зрения попали обвисшие мертвыми крыльями рукава хаори и тонкие безвольные кисти.
Это… все?
Кента попытался
– Что за бардак? – тихо спросил Кента, и туман задрожал. – А ну прочь. Прочь, я сказал.
Ему даже не пришлось повышать голос. Он просто почувствовал, как приказ рябью проходится по воде, и волны пошли вспять, ударились о сваи, на которых покоился храм, сотрясли его до самого конька крыши.
– Прочь, – повторил Кента. Он не мог не насладиться той силой, что сочилась из его слов. Без заклинаний, без ритуалов. Он не хотел, чтобы эта грязь оставалась тут и пачкала поникшие головки пионов или трогала белоснежный покров на траве. Грязь надо убирать. Он требовательно вытянул руку, и Има сама влетела ему в ладонь. Он направил меч на храм, и тот содрогнулся.
Когда Кента отвернулся, останки строения уже потонули в холодной воде. Мацумото смотрел на него снизу вверх – так непривычно. Его глаза и волосы снова были обычными, человеческими, ничто не напоминало о жуткой вспышке, кроме агатовых бусин поверх ворота кимоно. Что-то в Кенте дрогнуло и потянулось к ним, как ребенок тянется к матери в поисках утешения. Хизаши молча снял бусы с себя и передал Кенте. Их пальцы соприкоснулись, и оберег едва не выпал, когда Хизаши отшатнулся.
– Помогите ей! – раздался взволнованный голос позади, и Кента почти с радостью помчался на зов. Он пока не знал, что говорить, и Хагивара пришелся очень кстати. Он вытащил Каэдэ из воды, девушка была бледна, тряслась от страха и холода, но не похоже, чтобы ее жизни что-то угрожало.
Потом со стороны дома появилась Хагивара Таэко, слабая, едва живая, но упрямо ищущая своего драгоценного супруга. Все разом пришло в движение: просыпались слуги, удивлялись странному «обмороку», тянулись в сад, будто чувствовали, что разгадка там. Кенту завертело в этом водовороте ахов, вздохов, вопросов и оправданий. Но, пожалуй, они отвлекали от куда более страшных – собственных – мыслей. Не совершил ли он ошибку, сняв четки? Нечто мрачное поднялось из глубин его души, но… Оно ведь помогло. Оно остановило все, повинуясь его воле. Значит, он, Кента, сильнее этого чего-то. Он хозяин себе, своему телу и разуму. И все же пальцы нет-нет да касались гладких агатовых бусин, и чудилось, что они еще хранят чужое тепло.
Но увидев, как уходит Хизаши, отбросил все сомнения.
Никто не отбил семь ударов, но рогатый месяц был там, где и должен быть на исходе часа Тигра. Ночь пролетела как один миг, но и до рассвета еще оставалось много времени. Мороз прихватил свежевыпавший снег тонкой коркой, и, потревоженная, она хрустела так громко, что надо было уметь летать, чтобы остаться незамеченным. Мацумото Хизаши, по счастью, не умел, потому как ни старался уйти тихо, быстро сдался. Его одинокая грустная фигура ясно вырисовывалась на черно-белом фоне – не спрячешься.