"Фантастика 2025-48". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Действительно — вписал еще зимой. Оля тянет меня за рукав. В самом деле, не оставаться же здесь, на этой заброшенной базе. Заброшенной… что, черт возьми, вообще происходит?
Сажусь на пассажирское сиденье своего форда. Не уверен, что когда-нибудь ездил на нем раньше — предпочитаю управлять сам. Оля выводит машину на грунтовку, которая скоро вливается в старенький, потрескавшийся, но все же асфальт.
— Как вам с Федькой жилось… там, куда Леха вас вывез? Не очень паршиво было?
— Нормально. Там что-то вроде санатория, такого, в советском стиле, знаешь —
Все именно так, как я себе и представлял.
— А как сейчас Федя?
— Вот в школу пошел. Там все на ушах стоят, Повтор уже почти официально признали. Считается, что детки теперь умненькие стали… те, кто хочет учиться, конечно. Говорят, программы будут прямо в течение учебного года перекраивать.
Оля ведет аккуратно, не превышая скорость, старательно объезжая выбоины на асфальте. Березки вдоль дороги уже подернулись желтыми пятнами — милая сердцу любого русского человека ранняя осень средней полосы.
И все-таки что-то идет не так. Оля… ничего обо мне не спросила.
— А сам-то ты как, Саня? — спрашивает Оля.
Массирую виски. Наверно, я еще не оклемался после этой чертовой белой комнаты, вот и мерещится всякое.
— Не знаю, Оль. Странно я как-то, если честно.
— Устал, наверное, — спокойно отвечает Оля. — Ничего, дома быстро придешь в себя. А я занавески в спальне постирала, еще, наверно, не высохли… и хлам на балконе успела разобрать, там под залежами Федины коньки и футбольная форма еще из начальной школы были, представляешь? Я тут подумала, может, остекление на балконе пора обновить? Рамы растрескались, стекло едва держится, рухнет еще кому-нибудь на голову, неровен час…
Потираю глаза. Пить-то как хочется… В подставке для стаканчика — поллитровая бутылка воды. Была ли она здесь, когда я садился в машину? Почему-то мне кажется — не было.
Ровные ряды березок за окном… не слишком ли ровные? Трудно понять на скорости, но выглядят они как копипаст одной и той же березки, словно в игре с дешевой графикой… Похоже, поехал я все-таки кукухой в той белой комнате. Доигрался…
— И кровать Федьке скоро коротка будет, — продолжает говорить Оля. — Я вот думаю, новую купить или раскладной диванчик лучше, чтобы днем места больше было? Нашла пару неплохих вроде моделей…
Оля… Да, я всегда знал, что хозяйство, домашний уют — это для нее очень важно. Но неужели настолько, чтобы говорить об этом сейчас, после всего, что произошло?
Перебиваю поток ее хлопотливого щебетания:
— Оля, ты меня любишь?
Несколько секунд она молчит, глядя на дорогу, потом продолжает говорить как ни в чем не бывало:
— Забыла тебе сказать — дверца в душевой кабине стала плохо открываться….
— Оля, ты меня слышишь вообще?
— Конечно, слышу. Но ответить на твой вопрос
— Почему?
— Потому что… ты никогда об этом не задумывался. Ты этого не знаешь. А значит, и я не знаю.
Несколько минут молчим. Получается, никуда я не выходил из белой комнаты… Отхлебываю из бутылочки — обычная тепловатая вода. Вдавливаю ноготь в подушечку большого пальца — больно. Смотрю на себя — на мне уже не некогда белая хламида, а джинсы, рубашка и сникерсы, которые я обычно ношу на выходных, если выбираюсь за город. То, в чем я чаще всего езжу в машине. Эти шмотки должны лежать в Олиной квартире…
Тихо спрашиваю:
— Ты можешь объяснить мне, что происходит?
— Только так, как ты сам себе можешь это объяснить. Но ведь ты знаешь, что никто не открыл бы тебе ту дверь только потому, что ты так сказал… Ты же понимал, во что ввязываешься: чтобы исчезли ограничения на действия Дара, должна исчезнуть та личность, которая их создала своими границами.
— Вроде бы да… Но я говорил со сверходаренными — у них были личности. Они вернулись к своей жизни, к своим семьям, даже к работе — и никто не отмечал, что они стали подменышами какими-то.
Когда мы с Олегом приходили в квартиру Антонова, его жена так просто и спокойно сообщила, что он в управлении… Если бы ее муж вернулся из «отпуска» другим человеком или не человеком вовсе, она бы это, наверное, поняла. Хотя… может, в долгом браке люди становятся привычны друг для друга, словно предметы обстановки, и особых эмоций уже не вызывают.
— Потом эти люди снова становились похожими на себя, — Оля не отрывает глаз от дороги. — Но мы ведь не знаем, через что они прошли. Они не смогли этого объяснить. Побоялись, наверно, что их примут за психов… понимаешь теперь? И мы не знаем, сколько людей так и не смогли выйти из белой комнаты. Даже если физически их оттуда в конечном итоге вынесли.
Почему она это говорит? Хочет меня напугать? Нет, это я сам себя пугаю. Но все-таки эта некая тень Оли. У Оли светлая голова, вдруг она поможет мне найти решение?
— Оля, скажи, что мне делать? Как выбраться отсюда?
Оля немного молчит, потом грустно отвечает:
— Прости, Саня, но на самом деле я не могу ничего тебе подсказать. Даже если Оля из реального мира могла бы, та, что живет в твоем сознании — не может. Ты ведь никогда не видел во мне ту, с кем стоит советоваться. Берег меня от своих проблем, все решения принимал сам. Я не могу выйти за рамки роли милой хозяйственной женушки, которую ты мне отвел.
— Зачем ты так говоришь? Это что, месть за измену?
— Проекции не мстят… Но да, прямо скажем, изменой ты нашу связь не укрепил. Ты был уверен, что тебе все сойдет с рук, да? Потому что я ничего не говорила? Да, я ничего не говорила. Но у поступков всегда есть последствия, даже если мы их и не замечаем.
Может, мне стоит выхватить у нее руль, резко крутануть и направить машину прямо в ряд осточертевших березок? Так я вырвусь из сетей этого липкого сна, вернусь в белую комнату, откуда хотя бы физически есть выход?