"Фантастика" Фабрика Абсолюта. Война с саламандрами
Шрифт:
– Да, едва ли, – скромно отозвался прокурор. – Ладно, я приду, господин Яновиц. Приду только затем, чтобы раскусить этот ваш феномен. Просто позор, до чего у нас легковерны люди. Но вы ему не говорите, кто я такой. Вот погодите, я ему покажу один почерк, это будет твердый орешек. Ручаюсь, что я изобличу его в обмане.
Надобно вам сказать, что прокурору (или, точнее говоря, старшему государственному прокурору, доктору прав господину Клапке) предстояло на ближайшей сессии суда присяжных выступить обвинителем по делу Гуго Мюллера, обвиняемого в убийстве с заранее обдуманным намерением. Фабрикант и богач
В тот вечер Яновиц даже немножко волновался, представляя ясновидца прокурору.
– Князь Карадаг, – сказал он тихим голосом. – Доктор Клапка… Пожалуй, можно начинать, не так ли?
Прокурор испытующе взглянул на этот экзотический экземпляр. Перед ним стоял худощавый молодой человек в очках, лицом похожий на тибетского монаха. Пальцы у него были тонкие, воровские. «Авантюрист!» – решил прокурор.
– Господин Карадаг, – тараторил Яновиц, – пожалуйте сюда, к столику. Бутылка минеральной воды там уже приготовлена. Зажгите, пожалуйста, торшер, а люстру мы погасим, чтобы она вам не мешала. Так. Прошу потише, господа. Господин про… м-м, господин Клапка принес некое письмо. Если господин Карадаг будет столь любезен, что…
Прокурор откашлялся и сел так, чтобы получше видеть ясновидца.
– Вот письмо, – сказал он и вынул из кармана незапечатанный конверт. – Пожалуйста.
– Благодарю, – глухо сказал ясновидец, взял конверт и, приоткрыв глаза, повертел его в руках. Вдруг он вздрогнул и покачал головой. – Странно! – пробормотал он и отпил воды, потом сунул свои тонкие пальцы в конверт и замер. Его смуглое лицо побледнело.
В комнате стояла такая тишина, что слышен был легкий хрип Яновица, который страдал одышкой.
Тонкие губы Карадага дрожали и кривились, словно он держал в руках раскаленное железо, на лбу выступил пот.
– Нестерпимо! – брезгливо процедил он, вынул пальцы из конверта, вытер их платком и с минуту водил ими по зеленому сукну, будто точил их, как ножи. Потом нервно отпил глоток воды и осторожно взял конверт.
– В человеке, который это писал, – сухо начал он, – большая внутренняя сила, но… – Карадаг, видимо, искал слово, – такая, которая подстерегает… Это страшно! – воскликнул он и выпустил конверт из рук. – Не хотел бы я, чтобы этот человек был моим врагом.
– Почему? – не сдержался прокурор. – Он совершил что-нибудь нехорошее?
– Не задавайте вопросов, – сказал ясновидец. – В каждом вопросе кроется ответ. Я знаю лишь, что он способен на что угодно… на великие и ужасные поступки. У него чудовищная сила воли… и жажда успеха… богатства… Жизнь ближнего для него не помеха. Нет, он не заурядный преступник. Тигр ведь тоже не преступник. Тигр – властелин. Этот человек не способен
– Он стоит по ту сторону добра и зла, – пробормотал прокурор, явно соглашаясь с ясновидцем.
– Все это только слова, – ответил тот. – Никто не стоит по ту сторону добра и зла. У этого человека свой строгий моральный кодекс. Он никому ничего не должен, он не крадет и не обманывает. Убить для него все равно что дать шах и мат на шахматной доске. Такова его игра, и он честно соблюдает ее правила. – Ясновидец озабоченно наморщил лоб. – Не знаю, что это значит, но я вижу большой пруд и на нем моторную лодку.
– А дальше что? – сгорая от любопытства, воскликнул прокурор.
– Больше ничего не видно, все расплывается. Как-то странно расплывается и становится туманным под натиском жестокой и безжалостной воли человека, приготовившегося схватить добычу. Но в ней нет охотничьей страсти, есть только доводы рассудка. Рассудочность в каждой детали. Словно решается математическая задача или техническая проблема. Этот человек никогда ни в чем не раскаивается, он уверен в себе и не боится упреков собственной совести. Мне кажется, что он на всех смотрит свысока, он очень высокомерен и самолюбив. Ему нравится, что люди его боятся. – Ясновидец выпил еще глоток воды. – Но вместе с тем он актер. По сути дела, он честолюбец, который любит позировать перед людьми. Ему хотелось бы поразить мир своими деяниями… Хватит, я устал. Он мне противен.
– Слушайте, Яновиц, – обратился к хозяину взволнованный прокурор. – Ваш ясновидец в самом деле поразителен. Он нарисовал точнейший портрет: сильный и безжалостный человек, для которого люди только добыча; мастер в своей игре; рассудочная натура, которая логически обосновывает свои поступки и никогда не раскаивается; джентльмен и притом позер. Господин Яновиц, этот Карадаг разгадал его полностью!
– Вот видите, – обрадовался польщенный Яновиц. – Что я вам говорил! Это было письмо от либерецкого Шлифена, а?
– Что вы! – воскликнул прокурор. – Господин Яновиц, это письмо одного убийцы.
– Неужели! – изумился Яновиц. – А я-то думал, что оно от текстильщика Шлифена. Он, знаете ли, великий разбойник, этот Шлифен.
– Нет. Это было письмо Гуго Мюллера, этого братоубийцы. Вы обратили внимание, что ясновидец упомянул о пруде и моторной лодке. С этой лодки Мюллер бросил в воду своего брата.
– Быть не может, – изумился Яновиц. – Вот видите, господин прокурор, какой изумительный талант!
– Бесспорно, – согласился тот. – Как он анализировал характер этого Мюллера и мотивы его поступков! Это просто феноменально! Даже я не сделал бы этого с такой глубиной. А ясновидец только ощупал пальцами строчки письма, и пожалуйста… Господин Яновиц, здесь что-то есть. Видимо, человеческий почерк действительно испускает некие флюиды или нечто подобное.
– Я же вам говорил! – торжествовал Яновиц. – А кстати, господин прокурор, покажите мне почерк убийцы. Никогда в жизни не видывал!
– Охотно, – сказал прокурор и вытащил из внутреннего кармана тот самый конверт. – Кстати, письмо интересно само по себе… – добавил он, извлекая листок из конверта, и вдруг изменился в лице. – Вернее… Собственно говоря, господин Яновиц, – с трудом произнес прокурор, – письмо – документ из судебного дела… так что я не могу вам его показать. Прошу прощения…