Фантастика. Журнал "Парус" [компиляция]
Шрифт:
Приемная делилась пополам высоким стеклянным барьером, к которому с обеих сторон были придвинуты два совершенно одинаковых стола. На одном (с этой стороны) валялось несколько обгрызенных карандашей. За вторым (с той стороны), опираясь левым локтем о столешницу, сидел плешивый молодой человек, чье лицо, а в особенности — устремленный в пространство взгляд, выражали высшую степень мировой скорби.
Убедившись, что сам факт появления в приемной посторонних лиц не может заинтересовать плешивого кибернетика, отец осторожно забарабанил по стеклу костяшками пальцев. Печально-одухотворенный лик дрогнул, отрешенный взгляд переместился
— Что надо?
— Ходатайствую перед Администрацией леса о получении лицензии на летний сезон текущего года.
Откуда-то из-под стола кибернетик извлек длинный и узкий бумажный бланк, сквозь щель в стекле выпихнул его наружу и вновь погрузился в горькое раздумье.
Бланк представлял собой опросный лист, судя по перфорации на краях, предназначенный для машинной обработки. Вниманию испытываемых предлагалось около сотни вопросов, на каждый из которых заранее было приготовлено несколько ответов. Первым номером стояло: «Укажите ваш пол: мужск., женск., затрудняюсь ответить, предпочитаю умолчать». Последним — «Какие чувства вы испытываете к самому себе: восторженные, положительные, обычные, отрицательные, глубоко неприязненные, никаких».
Чертыхаясь про себя, отец занялся решением этого идиотского кроссворда, всякий раз тщательно обдумывая ответ. Он уже успел дойти до вопроса номер 24 — «Страдаете ли вы ночным недержанием мочи?», когда сын дернул его за полу плаща. Мальчик указывал на светящееся в глубине помещения табло, которое они раньше почему-то не заметили.
«На заполнение опросного листа выделяется не более 10 минут. Лица, просрочившие время, к повторной попытке не допускаются». Далее горела цифра 5, обозначавшая, по-видимому, остаток времени в минутах, и с бешеной скоростью выскакивали убывающие секунды.
— Помогай! — прошептал отец, разворачивая бланк во всю длину. — Начинай вот отсюда. Если будет что непонятно — спрашивай.
В две руки дело пошло значительно быстрее, и хотя мальчик все время отвлекал отца вопросами типа: «Папа, каких ты предпочитаешь женщин: брюнеток или блондинок?» или «Папочка, а что такое мазохизм?», они управились с заданием за тридцать секунд до истечения контрольного срока. Отец еще успел бегло просмотреть некоторые из выбранных сыном ответов, ужаснулся, но, поскольку время поджимало, энергично забарабанил по стеклу.
Кибернетик вновь вышел из транса, вновь сфокусировал свой взгляд на дергающихся за барьером суетных человечках и вновь с невозмутимостью Будды спросил:
— Что надо?
— Ходатайствую перед Администрацией леса о получении лицензии на летний сезон текущего года. По вашему указанию заполнил опросный лист. Примите его, пожалуйста.
Дежурный принял бланк, тут же свернувшийся в его руках трубкой, и некоторое время недоуменно его разглядывал. Потом опустил руку под стол, где, очевидно, находилась сигнальная кнопка. Тотчас из двери за его спиной выпорхнула златовласая фея в белом, по-осиному стянутом в талии халатике. Подхватив двумя пальчиками опросный лист, она в том же темпе грациозно провальсировала обратно.
В течение следующего часа произошли такие события: кибернетик сменил руку, которой подпирал свою горемычную голову (с левой на правую) и дважды чихнул.
Наконец терпение отца окончательно истощилось и он возобновил осаду стеклянной
— Что надо?
— Ходатайствую перед Администрацией леса о получении лицензии на летний сезон текущего года. По вашему указанию заполнил опросный лист. Вы его приняли. Я жду ответа, — единым духом выпалил отец.
Невидимый палец прикоснулся под столом к невидимой кнопке, юная фея не заставила себя долго ждать, и на стол перед кибернетиком вновь лег опросный лист, весь изжеванный и перепачканный фиолетовой мастикой.
Не проявляя к нему никакого любопытства и даже не глядя в его сторону, плешивый принялся неторопливо заполнять картонную карточку. Называлась она «Заключение» и имела всего четыре графы: порядковый номер, фамилия испытываемого, результат испытания и дата. Само собой, отца интересовала только третья из них. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он буквально остолбенел, когда именно в этой графе кибернетик безобразно кривыми буквами нацарапал усеченное, а от этого еще более страшное слово: «Отрицат.».
— Почему отрицательный? Почему? — завопил отец, когда дар речи возвратился к нему. Взгляд его метался по развернутому на столе опросному листу. Лихорадочно пытаясь сообразить, как же можно помочь беде, он вдруг заметил нечто такое, от чего волосы на его голове чуть не встали дыбом. — Это не мое! Не мое! Это не я заполнял! Видите — там написано: «пол женский»! А я мужчина! Мужчина! Разве это не ясно?
Плешивый скрестил руки на груди, откинулся в кресле и уставился на отца диким, подернутым пленкой безумия взглядом.
— Что надо?
— Заключение! Положительное, черт тебя раздери!
— Так бы сразу и сказал.
Он скомкал первую карточку и несколькими росчерками пера заполнил новую, противоположного содержания. Затем встал, уронив при этом кресло, и, не обращая внимания на слова благодарности, побрел куда-то, цепляясь за стену. Только теперь отец понял, что кибернетик тяжело, беспробудно пьян.
Едва только они переступили порог следующего кабинета (в случае удачи он мог стать предпоследним в их скитаниях), как внутри у отца что-то оборвалось — возможно, та самая ниточка, которой надежда крепится к сердцу. Впервые он пожалел, что затеял это почти безнадежное дело.
Женщина. Холодная. Ледяная. Далекая.
Такая красивая, что, едва взглянув на нее, отец сразу опустил глаза. Невозможно было даже представить, что у подобной женщины могли быть муж, любовник или дети. Лишь бог или дьявол имел право держать себя на равных с ней. Цирцея! Царица Савская! Клеопатра!
Ее безукоризненно строгий костюм стоил, наверное, больше, чем отец мог заработать за всю свою жизнь. В ушах покачивались старинные серьги из массивного золота, формой похожие не то на турецкие ятаганы, не то на лезвия культиваторов. Бледные длинные пальцы с кровавыми стрелами ногтей украшало одно-единственное тускло-серое колечко («Вот какая она — платина», — подумал отец) с тремя крупными бриллиантами. Волшебный запах — запах чужеземных цветов, горной росы, столетнего вина и смертельного яда — исходил от нее.