Фантазии Старой Москвы
Шрифт:
– В том мире, - Надежда, прервав паузу, указала наверх и улыбнулась наподобие Иоанна-Крестителя на картине кисти Леонардо да Винчи, - нас приучают искренне не радоваться ничему. Вообще ничему не радоваться, а только искать новых впечатлений.
– О, как. Если ты не в курсе, вот это проникновение в преисподнюю нашего первопрестольного городка сопряжено с некоторыми новыми впечатлениями.
– Всегда хорошо, когда впервые. Запомнится на всю оставшуюся жизнь. Вот когда вернемся к нашим троглодитам...
– А я почему-то всегда думал, что троглодиты обитают как
– Вот именно здесь я их что-то не встречала.
– Ты имеешь в виду, в Озере Любви?
– Да никакое оно не любви. Просто водоем с питьевой водой. Создано было специально на случай осады Москвы. Между прочим, невдалеке были палаты Малюты Скуратова, и некоторые ходы были построены по его приказу.
– И там конечно горы скелетов.
– В те времена к человеческим останкам принято было относиться уважительно - потому что Бога боялись. Но вот старые погосты, скрытые культурными слоями, действительно существуют и их много. Старая Москва вся на костях - но это нормально. Только и кладбища выше нашего уровня.
– Что же тогда - ниже?
– Метрополитен. Но по сути метро - защищенные от подземной Москвы трубы, с вентилляционными шахтами. Но мы ниже спускаться не будем, продвинемся вперед. Готов?
– Не вполне. Но, кажется, уже поздно вертать взад.
– Отлично. Сейчас придется реально попотеть, потому что мы пройдем под руслом реки Неглинной.
Довольно долго шагали то белокаменными катакомбами, то узкими коридорами с кирпичными сводами. Дважды пришлось промокнуть - преодолевали препятствия по колено в воде. На привале, в сухом каземате, в который вела тесная прореха, Сергей спросил:
– У нас есть конкретная цель?
– Их много.
– Ответила «сталкерша», освобождая бутерброды от фольги.
– Одна уже достигнута: ты убедился в том, что под городом есть другой город. Кстати многое здесь открыл именно Денис.
– Какая же цель следующая.
– Потерпи. Всему своя череда.
– Кто-нибудь еще здесь бывает?
– Здесь - нет. Опасаются. Поэтому нам бояться некого.
– Зачем тогда все это строили, если не для кого...
– Я тоже задавалась этим вопросом. Ты заметил, что Старая Москва - та, которая на поверхности - сумбурна? Но в ней хотя бы были векторы развития. А здесь так: московская цивилизация в период подъемов принимается строить и копать, а в депрессивные годы - забрасывать и забывать. Если в надземном городе ломают и на старом месте строят что-то для того времени более нужное, в подземном же просто прокладывают новые коммуникации, а старые стараются либо обойти, либо замуровать. Жаль мы не сможем попасть в недра Боровицкого холма: там есть великолепный подземный храм. Его тоже забыли.
– Вот откуда ты знаешь. Видела?
– К сожалению, нет. Но его подробное описание есть в том самом красном альбоме.
Поднявшись чуть выше, цепляя серые выступы, они очутились в объемистой трубе с деревянными сводами. Здесь было совершенно сухо и свежо.
– Мы сейчас под Красной площадью.
– Торжественно доложила девушка. Обнаружив этот ход лет пятьдесят назад, его попытались залить
– Все ходы куда-то ведут. А этот?
– К Лубянке. Для эвакуации казны. Но не для хранения.
– И что… про него не знают в фээсбэ?
– Знали. Но там сейчас не до этого, они ж целиком поглощены проблемой сохранения политического режима. Свои исследования они забросили, материалы отправили в архив.
Тащиться по прямой было утомительно. Сергей проворчал:
– Как-то скучновата твоя эта подземная Москва. Ходы, ходы... Где, чёрт возьми, сокровища.
– Сама подземная Москва и есть сокровище.
Чтобы меня впечатлить, тебе надо было эту свою экскурсию окончить - возле Озера Любви.
– Опять любви...
– Отличный бренд для туризма.
– Как раз сейчас и будет отлично!
"О-о-о, о-о-о, о-о-о, о-о-о-о..." - Отозвалось эхо подземелья. Двое стояли перед разверзшейся пастью. Сергей подумал: когда стоишь у входа в пещеру, там, в темноте скрывается тайна, это все равно что в метро пред тобою сидит симпатишная девушка в мини-юбке и чуть раздвинула ножки. Когда фонарики осветили пространство, свет выхватил какие-то рисунки на стенах, какие-то детские: звери, причудливые существа. Пространство было столь обширным, что свет терялся в углах.
– Инопланетяне?
– Едко спросил Антонов.
– Есть разные версии.
– Пояснила девушка.
– Самая вероятная, ну, согласно бритве Оккама: здесь, в этой пещере было священное капище какого-то очень древнего народа, жившего на Москве-реке еще до вятичей и даже угро-финнов.
– Неандертальцы?
– Возможно все.
– Значит, библиотеки Ивана Грозного здесь не найти.
– Если она где-то и есть, то еще в неоткрытых полостях. Денис проверял версию и о якобы спрятанном где-то идоле язычников, «Золотой Бабе», но не успел. Не успел…
– О, сколько нам открытий чудных готовит подземелья дух.
– Чтобы в этом мире что-то действительно открыть, надо копать, исследовать.
– Не намекаешь ли ты, что хочешь нанять меня в качестве рабсилы.
– Во всем ты видишь намеки. Пошли уж...
– Нет, погоди.
– Сергей решился.
– Ты почему меня прописала в этом своем... рассказе.
– Давай потом.
– Сейчас. Пока не ответишь, дальше не пойдем.
– Зачем, зачем... Сережа... это лишь слова, не относись к ним слишком серьезно.
– Слова способны убить. Разве ты не знаешь?
– Убивают люди. Там - наверху. Как раз та разновидность людей, которая придает значение буковкам.
– Ты уходишь от ответа. Говори: я для тебя лишь объект для экспериментов?
– Ну, знаешь... я не ученый, чтобы опыты ставить. Вот.
– Девушка осветила свое лицо, снизу, получилась гримаса ужаса.
– А намек на то, что я для тебя должен отыскать машиниста.
– Он ведь тоже человек подземной Москвы. Но вообще мне интересно, что он тогда испытывал.