Фантазии
Шрифт:
— Миледи, я же не смогу ответить ему подобным образом. Указание на бедность и незначительность оскорбит его.
— Но это факт, профессор. Бюджет министерства науки, а значит, и вашего университета контролирую я.
— Миледи, вы требуете от меня нанести обиду либо вам, либо Адриану. Прошу, увольте от такого выбора.
Герцог Морис выступил миротворцем. С высоты своего положения он мог позволить себе доброту:
— Профессор, вы неправильно поняли мою дочь. Она не давит на вас, просто уведомляет о положении дел. Для серийного производства
Он протянул профессору пачку банкнот — примерно на полтысячи эфесов. Ученый не прикоснулся к ним, но студентка взяла и присела в реверансе:
— Благодарю за щедрое пожертвование!
— Именно так, милое дитя, это пожертвование. Я ничего не требую взамен, кроме одного: не торопитесь. Не позорьте себя и факультет, доведите прибор до совершенства, а уж затем передайте кому захотите. Мне или Магде, или Адриану — за вами полная свобода. Но ни в коем случае не раньше октября. Иначе, боюсь, мы с дочкой будем расстроены.
Когда изобретатели ушли, Магда поклонилась отцу:
— Красиво, папенька. Отдаю должное.
— Благодарю.
— Но позволишь мне одно замечание?
После шиммерийской авантюры, которая могла кончиться очень и очень скверно, Морис больше не позволял дочке забыть первую заповедь: «Свое место в мире прими с достоинством». Магда больше не поступала вопреки отцовской воле, не орала на него и даже не говорила без его разрешения. Однако она была умна, и герцог, как правило, хотел ее услышать.
— Ага, валяй.
— В адриановом плане есть свой резон. Народ действительно любит его больше, чем Мими и Нетопыря. Дай беднякам лизать сапоги Адриана — они заблестят, как стекло.
А вот чего добилась Магда своею шиммерийской выходкой: уважения со стороны отца. Да, она говорила лишь с его согласия, но он слушал внимательно и не велел ей прочистить мозги или засунуть язык в жопу. Ответ герцога всегда содержал разумные аргументы.
— Дорогая доча, неважно, кого любит народ. Он не участвует в выборах владыки, и да спасут нас боги от такого мира, где он будет в них участвовать.
— Славно сказано, — улыбнулась Магда. — Я не предлагаю дать черни право голоса. Но она может оказать давление на своих лордов и склонить их выбор в пользу Адриана.
Герцог обрадовался возможности поучить дочку политике:
— Послушай-ка меня. Многого добивается лишь тот, кто умеет беречь достигнутое. Возможно, ты считаешь нашей целью возвести муженька на трон. Я полагаю иначе. Наша главная цель — сохранить то, что имеем. Мы с тобой фактически правим Землями Короны, и я не откажусь, чтобы так было всегда.
— Я тоже, — ввернула Магда.
— Тогда пойми, что Минерва ничуть не хуже для наших целей, чем Адриан. Разумеется, до тех пор, пока она сидит в Первой Зиме. Мы можем убедить лордов Палаты возвести на трон Адриана — это будет в наших интересах. А можем устроить Мимишке сказочную
— Ориджин.
— Вот именно! Он-то уж точно припрется сюда и начнет наводить порядки. Этот хлыщ обожает красоваться. Он не просто усядется на трон — с ногами на него залезет! А если вдруг когда-то и уедет из Фаунтерры, то назначит наместницей сестричку или любовницу, или ту же Мими — но точно не тебя.
— Я понимаю, папенька. Но к чему ты ведешь?
— К тому, глупышка моя, что идиотские игры с народом подарят корону не Адриану, а нетопырю! Только представь: сотня тысяч холопов соберется в Фаунтерру и начнет учить своих лордов, за кого им голосовать. Палата озвереет от такой картины! Свиньям не место на балу, холопам не место в политике! Лорды возненавидят Адриана, который спустил быдло с цепи. И Минерве перестанут доверять: она давеча тоже цацкалась с чернью. Дворяне сбегутся к тому, кто может усмирить холопов. К Ориджину и его кайрам!
— Дворяне боятся нетопыря… — отметила Магда не слишком уверенно.
— Сейчас — да, и нужно укреплять этот страх. Воспевать его великие победы — как он, значит, лично зарезал сто шаванов, а малахольная дура перебила еще тысячу, а ханидам засунули Персты в жопы и стрельнули раз по десять… Но все это не поможет, если Адриан призовет чернь. Презрение к быдлу пересилит любой страх. Палата выберет Эрвина.
Магда погладила живот, мечтая о том, как было бы все-таки неплохо родить наследного принца. Но доводы отца звучали весомо: похоже, Адриан совершал глупость.
— Ты прав, папенька… Вот только одна странность: неужто сам Адриан этого не понимает?
— А ты спроси его при случае. Не стесняйся, спроси.
Профессор Николас Олли погрузился в тяжкие думы, упершись лбом в оконное стекло кареты. Ровно сутки назад, после встречи с бургомистром, он почему-то сетовал на жизнь. О, какая ошибка! Ход событий начисто опроверг его мнение. Вчера-то профессор был редким везунчиком. Несчастным он стал теперь.
Сидя напротив, Элис снова и снова пересчитывала деньги. Она просто не могла удержаться — хруст новеньких бумажек завораживал.
— Я только что совершила открытие: счет бумажных денег — самое успокаивающее занятие на свете! Попробуйте, учитель!
Он отмахнулся:
— Хорошо, что существование Темного Идо недоказуемо. Иначе я назвал бы эти деньги идовскими.
— О, полно! Давайте заедем в шоколадницу, побалуем себя. Самой маленькой бумажки хватит, чтобы неделю питаться шоколадом!
Профессор принял за штуку. Но юмор студентки предназначался лишь для того, чтоб защитить ранимую надежду. Элис надеялась когда-нибудь набраться духу и пригласить наставника в кафе. Вместе пойти в театр — было даже не надеждой, а сказочной мечтой.