Фантом для Фрэн
Шрифт:
– Тогда, может, вам нанять няню? – спросил Оливер. Он успел договорить раньше, чем понял, что сказал.
– Прости, Элджи, пожалуйста. Конечно, вы не можете себе этого позволить, - спохватился египтолог.
Прозвучавшее замечание приобрело двойной смысл – и бедственное финансовое положение Бернсов, и… положение миссис Бернс. Она едва ли могла позволить чужому человеку проникнуть в свою тайну. Это могло грозить им тысячами неприятностей – далеко не все подготовлены к восприятию ее способностей; и далеко не все смогут хранить то, что увидят, в тайне. Конечно, в современном
Поверят, пожалуй, только те, кто готов вместе с миссис Грегг ославить Фрэн ведьмой – либо фанатично религиозные, либо просто малообразованные люди. Результат может быть ужасен.
– Элджи… может быть, тогда вы снова пригласите нас к себе? – спросил Оливер. – Ты не подумай, что я навязываюсь, но…
– Конечно, я буду рад, - сказал Алджернон.
Он не знал, скрывается ли за предложением Оливера что-нибудь большее – научное любопытство, может быть, которое в один прекрасный день пробудит в нем готовность поддержать своего друга?
Но человеческое любопытство определенно за этим скрывалось.
– А Минерва как? – спросил Алджернон. – Она… захочет прийти к нам снова?
Этот вопрос, казалось, поставил Оливера Бишопа в тупик. Но он тут же искусственно улыбнулся.
– Думаю, что мы придем вместе, Элджи. Конечно.
Алджернон покачал головой, и Оливер не стал возражать. У Минервы был явно не исследовательский склад ума – она была прежде всего жена и мать, обычная жена и мать, для которой благополучие своей семьи в настоящем важнее любых революционных идей будущего.
Хотя интеллектуальная смелость – редкая вещь даже среди ученых…
Оливер пожал другу руку.
– Я приду, Алджернон. Когда вам будет удобно?
Алджернон подумал.
– Пожалуй, в воскресенье, - сказал он. – Как в прошлый раз. Договорились?
Он сам не знал, что они с Оливером будут решать в это воскресенье – и что решится. Пожалуй, Оливер и сам не знал.
Он хлопнул друга по плечу и поднялся.
– До свидания, Элджи. Держись.
– Постараюсь, - ответил Алджернон, не глядя на него и не поднимаясь с места. На душе вдруг опять стало скверно.
Конечно, Оливер Бишоп пришел один.
Фрэн встретила его внешне радушно, но внутренне гораздо более настороженно, чем в прошлый раз – и Оливер не стал разубеждать ее, говоря, что пришел сюда оказать им поддержку; он явно не знал, как себя вести. Может быть, уже принял решение, в котором боялся себе признаться? А может быть, принимал его как раз в эти минуты?..
– Хотите, чтобы я снова развлекла вас, Оливер? – спросила хозяйка, ставя на “спиритический” стол поднос с чаем.
Оливер вздрогнул.
– Простите, Фрэн?
Фрэн улыбалась с явственной враждебностью.
– Что же вам непонятно? Я выражаюсь предельно ясно, в отличие от вас. Какова ваша позиция в отношении моего мужа и меня?
Алджернон побледнел, сжав губы; конечно, рано или поздно они пришли бы к этому. Хотя Фрэн слишком поспешила.
Оливер шумно вздохнул, разгладив усы. Он поднес
– Фрэн, я был бы последним трусом, если бы стал отрицать то, что увидел, - произнес он осипшим, словно от простуды, голосом; Фрэн нахмурилась, пытаясь угадать, что означает эта внутренняя буря.
– Ну и? – спросила молодая женщина.
– Это слишком… Это равняется крупнейшему открытию в психологии и физиологии, - сказал Оливер. – Это вне моей компетенции…
– Это вне компетенции всех нас, - нарушил молчание Алджернон; в его голосе теперь тоже была враждебность. – Но, однако же, это нам дано. Не затем, чтобы мы закрывали глаза на этот дар.
Оливер со стуком поставил на стол чашку с нетронутым чаем.
– Чего ты хочешь от меня?
Алджернон пожал плечами.
– Ты пришел ко мне снова и задаешь такие вопросы, Олли? Мне кажется, ты сам можешь ответить на этот вопрос в своем сердце. Если ты не сможешь поступить так, как хотел бы я… и, наверное, ты сам… что ж, я пойму.
– Хотите еще один сеанс, Оливер? – спросила Фрэн.
Теперь она говорила серьезно и уважительно, хотя в глазах ее мелькала ирония.
– Я в вашем распоряжении. Давайте снова оживим этот стол… или что-нибудь другое в этой комнате…
Оливер несколько мгновений смотрел на нее, потом решительно сказал:
– Давайте.
В этот раз заплясал не только стол – на глазах у ошеломленного Оливера и не менее ошеломленного Алджернона к ним подъехал стоявший в углу стул; потом Оливер Бишоп ощутил, как его дернула за волосы невидимая рука, и с криком подскочил на месте. Всякий скептицизм был забыт. Сеанс пришлось прервать, чтобы отпоить египтолога горячим сладким чаем, для восстановления работы его потрясенного сердца и мозга.
Потом все вместе пересели на диван. Фрэн скоро поднялась и ушла, под предлогом, что ей нужно к сыну; но мужчины поняли, что настало время для решающего разговора.
– Ну, что? – спросил Алджернон.
Оливер глубоко вздохнул и как-то сгорбился, сцепив на коленях свои большие руки.
– Алджернон, друг мой…
– Все ясно, - с неожиданной для себя резкостью сказал Алджернон; Оливер удивленно взглянул на него. – Тебе, наверное, пора домой, Олли. Минерва ждет.
Оливер несколько мгновений пытался что-то сказать ему глазами, извиниться – но зачем? Между ними и так уже все сказано. Они оба слишком умные люди, чтобы унижаться друг перед другом, оттягивая неизбежное.
Оливер тяжело встал.
– Я, пожалуй, правда пойду, - сказал он.
Пошел в прихожую, не оглядываясь – какой-то ссутуленный, словно придавленный. Алджернон последовал за ним, ничего не говоря.
Он молча ждал, пока Оливер оденется. Потом египтолог сам открыл дверь. На пороге помедлил, потом обернулся.
– До свидания.
Опять тот же самый сиплый голос.
Алджернон спокойно кивнул и закрыл за ним дверь.
И когда щелкнул замок, привалился к этой двери спиной с коротким рыданием; он сжал кулаки, так что ногти впились в ладони.