Фантом памяти
Шрифт:
Потом я долго, мучительно мылся, борясь с тошнотой и головокружением. Потом рухнул в постель и зарыдал. Потом заснул.
Утром, посмотрев в зеркало, я понял, что дела мои неважные. Спустившись по лестнице на первый этаж, я укрепился в этом мнении. Болело все, даже то, что, кажется, вообще никогда не болит, потому что там нет нервных окончаний. Болели даже волосы и ногти. Я попытался сделать завтрак, но после того, как на приготовление чая потратил почти час, потому что от слабости вынужден был присаживаться и отдыхать каждую минуту, я все-таки решил позвонить
Она примчалась тут же, трех минут не прошло. В руках у нее не было ничего из того, что я ожидал увидеть: ни коробки с лекарствами, ни аппарата для измерения давления, ни градусника. Интересно, как это она собирается мне помогать? Полы мыть, что ли?
– У вас есть массажный стол?
– спросила она. А, все понятно, вы, мадам, массажистка и считаете, что все болезни можно излечивать массажем. Не пройдет, дорогая.
– Нет.
– А кушетка без спинки?
– Да зачем?
– возмутился я.
– Мне не нужен массаж. Мне плохо, понимаете? У меня слабость, у меня кружится голова...
– Вас избили, - ровным голосом продолжила Елена.
– Я же вижу. И я не собираюсь делать вам массаж. Вы меня позвали, чтобы я вам помогла. Вы этого хотите?
– Ну, хочу, - недовольно буркнул я, уже сожалея о своем опрометчивом шаге.
– Тогда давайте думать, как мне вас положить, чтобы у меня был доступ к вам хотя бы с двух сторон.
– И что вы будете со мной делать?
– Лечить, - коротко ответила она, оглядывая мебель в комнатах первого этажа.
Наконец она нашла то, что ее устроило, и велела мне лечь.
– Раздеваться?
– спросил я, внутренне готовый послать ее подальше, если она потребует обнажиться больше, чем я готов был.
– Не нужно. Просто ложитесь на спину.
Я лег и, как ни странно, расслабился и даже, кажется, задремал. Очнулся я только тогда, когда Елена попросила меня перевернуться на живот.
– А что вы делаете со мной?
– задал я очередной умный вопрос.
– Лечу.
– Как?
– Наложением рук.
– Так вы экстрасенс, что ли?
– догадался я.
– Ни в коем случае. Это другая методика.
– И как, действует?
– Это вы мне должны сказать. По моим ощущениям - действует, а как по вашим - не знаю.
Я прислушался к себе. Тошноты больше не было. И голова стала ясной, мутный песок, забивший ее, рассеялся. Впрочем, это могло быть результатом того, что я полежал и подремал. Наложение рук! Выдумает тоже. Шарлатанство одно.
Спустя два дня я уже не был так уверен в том, что это шарлатанство. Ужасающего вида синяки и кровоподтеки, которые я без удовольствия лицезрел в зеркале еще вчера, как-то уж очень быстро поблекли и съежились, отбитые места на теле перестали болеть после первого же сеанса, а после четвертого я чувствовал себя бодрым и сильным. Только душа болела. Остро, невыносимо и тягостно.
Елена проводила по два сеанса в день, сказала, что так надо. Сразу после него прощалась и уходила, не пыталась задержаться, не просила налить чайку и вообще
Однако после четвертого сеанса, уже стоя в дверях, Елена сказала:
– Тело ваше мы более или менее привели в порядок. Но душа у вас продолжает болеть. Вам нужно разобраться с тем, что с вами произошло в восемь лет. Это в вас до сих пор сидит и пустило такие глубокие корни, что вы не можете нормально жить.
Я похолодел. Возникло странное чувство нереальности и одновременно совершенно реального пребывания в страшной сказке.
– А по-моему, я живу совершенно нормально, - искусственно бодрым голосом заявил я.
– Вы меня полечили, за что я вам бесконечно благодарен, и теперь у меня все в полном порядке.
– Андрей Михайлович, - в ее интонациях появилась незнакомая мне доселе жесткость, - один из смертных грехов - это грех лжи. Не в том смысле, что вы обманываете других, это сколько угодно. А в том, что вы не хотите говорить правду самому себе. У вас не все в порядке, и живете вы не нормально. Перестаньте обманывать себя. Вы боитесь оказаться униженным и отвергнутым. Подумайте об этом. Если захотите, чтобы я вам помогла, - телефон вы знаете. Всего доброго.
Она ушла, а я еще долго сидел в холле на диванчике, ошалевший от услышанного. В восемь лет... Откуда она узнала? Тридцать шесть лет прошло, и я никогда никому не рассказывал об этом, но я и никогда об этом не забывал.
Весь следующий день я промаялся, пытаясь то работать, то что-то сделать на участке. И к вечеру не выдержал и позвонил Елене.
На этот раз она пришла не сразу, я прождал ее почти полчаса.
– Послушайте, - начал я с места в карьер, - я не собираюсь перед вами исповедоваться и изливать душу. Чего я боюсь - это мое личное дело, и делиться с вами я не намерен. Но я был бы вам очень признателен, если бы вы объяснили мне, как узнали про тот случай, когда мне было восемь лет. Меня интересует только это.
Я говорил, неотрывно глядя в ее лицо, произносил заранее заготовленные слова и с каждой секундой все отчетливее понимал, что я сейчас ей все расскажу. Мне это нужно. И это не принесет мне никакого вреда, потому что она умна и поймет все Правильно, и не станет меня осуждать, упрекать, объяснять, что я был не прав. Она просто выслушает и поймет.
Так в мою жизнь вошла Елена...
И точно так же она вошла в нее второй раз, уже сейчас, когда я снова попал в ту ситуацию, которую она назвала экзистенциальной. Снова пьяные ублюдки, ищущие, кого бы обобрать и избить. И снова острое и четкое понимание того, что меня сейчас могут убить. А если не убить, то, во всяком случае, унизить, заставить испытать такую душевную боль, что лучше бы умереть сразу.