Фантом памяти
Шрифт:
– Я не могу, Андрюша. Дело ведь не только в деньгах, которые я этим зарабатываю. Дело в людях, которые нуждаются в помощи и надеются на то, что я им помогу. Они верят, что я научу их бороться с болезнью.
– Я тоже нуждаюсь в твоей помощи.
– Не так, как они. Когда ты был болен, я тебя лечила. Теперь больны они, и тебе придется уступить меня им.
– Но я не могу расстаться с тобой!
– я уже почти кричал.
– Я чудом тебя нашел во второй раз. Я не могу от тебя оторваться.
– Не отрывайся, - она снова улыбнулась, прижалась ко мне.
– Ты можешь остаться здесь, тебе совсем не обязательно возвращаться на дачу. Ты же сам сказал, что жена тебя не контролирует, на дачу приезжать
В этом был свой резон. И в самом деле, почему бы мне не остаться у Елены? Конечно, работать здесь я не смогу, но я и не собираюсь. Мне нужно разобраться со своими делами, обеспечить собственную безопасность, а этим даже удобнее заниматься, находясь в Москве, нежели за городом.
– Мне нужно взять ноутбук с материалами и собрать туалетные принадлежности. Ты поедешь со мной?
Елена молча кивнула, скинула халатик и достала из шкафа джинсы и свитер.
Муся позвонила, когда я на даче укладывал в сумку бритвенный прибор. Что-то она нетерпелива, ведь я утром отзвонился ей, как полагается, а до вечера еще далеко.
– Корин, ты помнишь журналистку, такую маленькую девчушку, которая брала у тебя интервью в санатории?
Маленькая журналистка? Ах да, наверное, это та, которую я назвал Воробышком. Славная девочка, толковая.
– Помню. И что?
– Она просит еще одно интервью с тобой, теперь уже для другого издания. Как ты на это смотришь?
– Нет настроения. Я работаю, Муся, и не хочу отвлекаться.
– Как скажешь. Значит, я ей отказываю? Смотри, Корин, подумай как следует, она хочет сделать материал для очень серьезной газеты. Если ты собираешься делать книгу о милиции, то читатели этой газеты - как раз твой контингент. Надо бы перед ними засветиться, показать себя автором, ориентированным не только на проблемы современного бизнеса, заодно и заявку на новую книгу озвучить, пусть народ ждет.
– Вообще-то...
– в голове мелькнула мысль, показавшаяся мне не такой уж бредовой, - ты, пожалуй, права. Дай ей мой телефон, я с ней договорюсь о встрече.
– Это моя обязанность, - чуть удивленно и даже обиженно протянула Кошечка, сделав особый акцент на слове "моя".
– Скажи, когда тебе удобно, и я привезу ее к тебе на дачу.
Еще чего не хватало! Вот это-то как раз в мои планы совершенно не входило. Надо выкручиваться.
– Муся, не будь неделикатной, - я подпустил в голос побольше похотливой сальности.
– Я отлично помню эту девочку. Надеюсь, ей уже исполнилось восемнадцать? На нашей встрече ты будешь лишней.
– Понятно, - она коротко хохотнула.
– Седина в бороду, значит. Нет, ради бога, я не против, она действительно очень хорошенькая. Так я даю ей твой телефон?
– Мобильный, - на всякий случай напомнил я.
– К городскому я не подхожу, я его вообще отключил.
– Ладно. Только не забудь ей сказать, чтобы прислала материал на визирование.
– Не забуду, - пообещал я.
Вдвоем с Еленой мы быстренько уложили в одну сумку мое барахло, включая одежду, а в другую - купленные накануне напитки и продукты, солидный двухнедельный запас: не сваливаться же нахлебником на голову одинокой женщине.
– Андрюша, я все хотела спросить, но стеснялась, - Елена тронула меня за рукав.
– Что у тебя за странные отношения с телефонами? Почему ты не подходишь к городскому, если на звонки по мобильнику все равно отвечаешь? Так ты ни от кого не спрячешься.
– Во-первых, у меня новый номер мобильного,
– Если не острые, то берем.
– Острые, я к пиву выбирал.
– Тогда ну их, острое вредно. Ну что, Андрюша, все собрали? Можем двигаться?
Я видел, что Елена нервничает. Здесь, в моем доме, ей было не по себе, и она хотела побыстрее уйти отсюда. Да и мне отчего-то неприятно было тут находиться. Надо же, я помню, с какой любовью и тщательностью мы с Линой строили этот дом и обставляли его, сколько книг было написано вот за этим столом, сколько идей и сюжетных поворотов придумалось на просторной террасе в удобном шезлонге, сколько радости мне всегда доставляло пребывание на даче. Особенно в одиночестве. Или в обществе какой-нибудь очаровательной пассии. Но чаще все-таки в одиночестве. Я любил этот дом. А вот сейчас испытывал непонятную нервозность и неловкость. Впрочем, почему же непонятную? Вполне понятную и объяснимую. Этот дом ровно наполовину мой, а на другую половину принадлежит Лине, и не только в смысле права собственности, но и в смысле вкуса, запаха, наличия вещей, принадлежащих моей жене. После того что я вспомнил, находиться здесь было почти физически больно.
– Поехали, - скомандовал я.
Запирая дверь, я подумал, что закрываю на замок темный чулан, в котором остается отвратительное прошлое. Может быть, я вообще больше не вернусь сюда, уйду от Лины, разведусь с ней, оставлю ей этот загородный дом и начну жизнь сначала, с новой страницы. Женюсь на Елене... Да, с квартирой надо будет подумать, как поступить, а вот дом я точно оставлю Лине, ведь именно здесь я провел те дни после избиения, самые черные дни в моей жизни, и незачем мне вновь и вновь погружаться в эту атмосферу. Именно сюда приезжал тогда Борис, и воспоминания об этом кажутся мне еще более болезненными, чем воспоминания о четырех ублюдках, мочившихся на меня в летнем подмосковном лесу. И именно здесь, в этих стенах, на этих диванах и креслах, провел я страшную минувшую ночь, осознавая восстановившуюся в памяти реальность и ее последствия. Если правда, что тяжелые переживания и черные мысли имеют отрицательную энергетику, которая сохраняется в помещении надолго, то здесь, в этом доме живые организмы не имеют перспектив выживания. И я не буду больше здесь жить. Похороню здесь бывшего Корина и повезу в город Корина нового. Может быть, все-таки можно вырубить свой сад и посадить новые деревья и цветы? Высказать всем открытым текстом все, что думаю о них, разоблачить обман, разорвать отношения, повернуться и уйти. И начать все заново: завезти саженцы и растить новый сад.
Журналистка-Воробышек позвонила, когда мы были на полпути к Москве. Я даже не сообразил, кто звонит, когда она звонким голоском представилась.
– Это Лада Ланская.
По возникшей паузе она догадалась, что я не помню ее имени, и уточнила:
– Мария Владимировна сказала, что я могу связаться с вами напрямую.
– Ах да, конечно.
Вот же бывает, чтобы имя до такой степени не вязалось с внешним обликом! Коротко остриженная пацанка в бесформенной майке и тяжелых спортивных ботинках - и имя под стать эстрадной диве.