Фантом
Шрифт:
– Никитишна, но ведь он-то меня и выгнал.
– Василий вскочил.
– Я побежал, говорю, надо перемычки ставить... А Лелеченко как крикнет: "Отсюда, малец. Беги! И чтобы глаза мои тебя не видели! Я уже нахватал, беги, малец"...
– И ты побежал?
Василий не ответил.
– А Лелеченко только утром к нам явился, - тихо сказала Никитишна, - я отмывала его семь раз, а он "светился". "Не мучайся, говорит, Никитишна,
– Я потом узнал, что Лелеченко погиб...
– прошептал Василий.
– На майские праздники умер. Ждал, что вы, его пацаны, навестите в больнице...
– Да не знал я! Не знал!
– А когда бежишь, по сторонам некогда оглядываться, зайцем человек становится. И уже остается им навсегда.
– Нет!
– Василий вскочил.
– Самый страшный суд - мой собственный! Что хотите решайте, но я уже не смогу себе простить! Неужто вы думаете, что я смогу простить себе смерть Лелеченко?! Он до конца моих дней будет перед глазами стоять!.. Неужели я не понимаю, что он спасал?! Свою жизнь губил, а нас, мальчишек, спасал!..
– Правильно, Вася, говоришь, - тихо сказала Никитишна.
– Он суровым был, но добрым. Вас всех жалел... Ладно, садись...
– Ну, а ты, Соловьев, в отпуске был?
– обратилась она к Соловьеву.
– Да, в отпуске, - резко ответил Соловьев.
– Не надо кричать, - нахмурилась Никитишна, - там ты свое слово скажешь... А мы не судить, мы собрались поговорить с тобой... Константин, ты, кажется, в отпуске был?
– спросила Никитишна у другого рабочего.
– Ага, рыбу ловил на речке...
– Вот он рыбу ловил, - Никитишна смотрела прямо в глаза Соловьеву, - а как только пожар увидел, сразу - на станцию. Наверное, и удочки бросил?
– Пропали... Потом ходил искать, не нашел...
– При чем тут удочки?
– вспылил Соловьев.
– Если труса праздновал, так и скажи - покайся, - сказала Никитишна, поймем, если сможем - простим... Но как мы теперь тебе в глаза смотреть будем? Как? Ты приказываешь что-то, начальник все-таки, а каждый из них, - Никитишна показала на всех, кто сидел за столом, - сразу вспомнит: а начальник-то сбежал!.. Совестно нам будет и стыдно... Ну что, товарищи, решать нам надо что делать-то будем?
– закончила Никитишна.
На верхнем телеэкране появился "луноход". Впереди у него находился нож, что придавало
Вдруг вал исчез - все поняли, что "луноход" сбросил его с крыши. И тут же робот появился на экране, он развернулся и пополз назад. Пятнадцать лет назад все, в том числе и Кардашов, удивлялись, как упорно долгие недели и месяцы луноход шел по лунным морям, исследуя их. А теперь столь же деловито, настойчиво, неутомимо земной "луноход" начал свое путешествие по загрязненной крыше.
Новый вал битума возник на экране, и вновь он неудержимо покатился к краю...
– Из ФРГ?
– вдруг услышали они. Кардашов оглянулся. В комнату незаметно вошел Стрельцов. Видно, уже несколько минут наблюдал он за работой "лунохода".
– Нет, - отозвался Кардашов.
– Японский?
– Наш, Николай Иванович, отечественный, - громко сказал Самойлов.
– Там такие машинки еще не научились делать!
Стрельцов едва заметно смутился.
– Мне говорили, что "луноходы" появятся только через несколько дней, вот и перепутал.
– Сегодня первый доставили, - объяснил Кардашов, - и сразу на крышу, пусть в деле себя проявит... Второй тоже скоро будет...
В комнату заглянула Никитишна.
– Можно директора?
– Иду.
– Эрик Николаевич вместе со Стрельцовым вышли из комнаты.
– Двоих решили оставить, - сказала она, толковые ребята. А тогда испугались, сами в этом признались. Совестливые хлопцы. Урок им будет на всю жизнь... А Соловьев и двое других ничего не поняли... Грозились в суд подать на вас... Это надо же до такого додуматься!.. Ну, если в суд потащат, все вместе пойдем... А теперь мне пора, сейчас солдатики с крыши вернутся, их обмыть надо...
Зима подкралась незаметно.
В декабре выпал первый снег. Леса и поля, окружающие атомную станцию, стали белыми, С вертолета поначалу даже трудно определить, где именно находятся корпуса АЭС - снег спрятал и "саркофаг", и энергоблоки.
Но красный флаг на трубе виден издалека. И сверху, если летишь на вертолете, и с автострады, когда едешь на АЭС в автобусе...