Фантомный бес
Шрифт:
– Погоди, – раздался голос сзади, – она что – беднота?
– Сейчас нет, – радостно сказал высокий. – Но скоро будет.
– Негодяи! – сказала Мура.
– Ну да, а вы, буржуи, нашу кровь пили.
– Да, пили, – неожиданно и предельно холодно сказала Мура. – Я пила вашу кровь по утрам. Регулярно.
Высокий на секунду растерялся и вытаращил глаза.
– И могу доложить вам, – продолжила Мура, – что пила с отвращением. У вас очень невкусная кровь.
– Смотри-ка, – послышался голос сзади. – Она еще издевается.
– Гнать ее вообще отсюда, – сказал еще кто-то.
– Не
– Так что же? – Средний засопел, пытаясь застегнуть портфель.
– Договоримся так. – Мура окинула взором делегацию. Наступила тишина, почти звенящая. – Сейчас вы все покинете этот дом. Послезавтра в это же время можете являться всем комитетом. Меня уже здесь не будет.
– Смотри-ка! – воскликнул голос сзади.
Мура невольно взглянула в его сторону, но человек был так сер, словно вообще не имел фигуры.
– Ваши условия принимаются, – неожиданно миролюбиво сказал средний и в доказательство приподнял портфель. – Послезавтра мы придем. А вы не обижайтесь. Революция! Новая жизнь. Надо понимать.
– А сейчас – прочь! – сказала Мура.
Пришедшие попятились и стали исчезать в створке открытой двери.
Багроволицый приблизился к Муре, заговорщицки подмигнул и сказал шепотом:
– Скажите спасибо, что вас не пристрелили.
Мура попыталась присесть и прийти в себя, но поняла, что ей хочется на воздух. Она кое-как оделась, вышла из дому и пошла наугад. Через полчаса она совершенно успокоилась. Ничтожные люди эти нисколько ее не задели. Она поняла другое – произошел гигантский сдвиг. Огромные пласты небес треснули и переместились. Огромные кирпичи жизнеустройства наклонились и готовы посыпаться. Ну и что? Разве так не бывает? Но почему это случилось в наше время? Почему это бьет именно по нашим головам?
Еще минут через десять она наткнулась на знакомую, немного согбенную фигуру в старой шинели и меховой шапке.
– Прохор Степаныч, вы ли это? – окликнула она.
Человек обернулся. Да, она не ошиблась. Это был он, старый повар Закревских.
– Мария Игнатьевна? – не поверил он своим глазам. – Голубушка! Какими судьбами?
– Да я уже давно здесь, – сказала Мура. – Два месяца почти.
– Ай-яй! – сказал повар. – Видите, что делается?
– Вижу, – сказала Мура.
– Такие вот дела. – Повар извлек из кармана шинели большой замусоленный платок и принялся вытирать заслезившиеся глаза.
– Прохор Степаныч, вы все там же обитаете?
– Я-то? Там же, голубушка, там же. Куды же мне деться?
– Я помню, сбоку от вашей комнаты была еще одна малюсенькая, просто каморка такая.
– Ну да. А что?
– Она свободна?
– Ну да. Мои все в деревне, сейчас не приезжают. Да и куда там!
– А можно я в ней поживу немного? Несколько дней. Или недель. Сама не знаю.
– Спрятаться нужно? – спросил повар шепотом заговорщика.
– Нет, – спокойно сказала Мура. – Просто у меня отобрали квартиру.
– Матерь Божия! – Старик перекрестился. – Что же это делается?
– Так пустите?
– Машенька,
– Хорошо. Тогда я завтра приду. Ждите.
– Эх, сейчас ничего не достать. Но все равно, обед я сварганю. Специально для вас.
– Тогда приду точно к обеду. – Мура улыбнулась. Наверное, первый раз за месяц.
Она пришла домой и стала собирать чемодан. Она знала, что много брать не надо, это бессмысленно и постыдно. Только самое необходимое. Простую одежду, семейные фотографии, набор серебряных ложек. Хорошо, что драгоценности, впрочем, очень скромные, она увезла в Янеду. Здесь их едва ли сохранишь. Две любимых книжки – томик прозы Пушкина и томик стихов Лермонтова. Подумала и добавила Оскара Уайльда, лондонское издание. С одеждой на самом деле оказалось непросто. Блузки, кофты, чулки, и то нужно, и это. Сверх того она положила болотно-коричневый костюм полувоенного вида, английского пошива. Прямая юбка почти до лодыжек и удлиненный, слегка в талию, жакет, скорее похожий на китель – накладные карманы, погончики и золоченые пуговицы. Она знала, что этот костюм ей очень идет. Но к нему пришлось взять темно-вишневые туфли на небольшом каблуке. В итоге помимо чемодана пришлось заполнить еще большую сумку, точнее, мешок с лямками.
На следующий день, подтащив к дверям чемодан и мешок, она решила последний раз пройтись по квартире. Она посмотрела в высокие зеркала. Оттуда на нее невидяще глянула совсем незнакомая женщина с потемневшим лицом и полубезумными глазами. «Ладно тебе! – сказала она своему отражению низким, хриплым голосом. – Успокойся. Обойдется. Все обойдется». Подошла к пианино, подняла крышку, ударила по пожелтевшей костяной клавише. Звук ей показался печальным. На этом инструменте фирмы «Зейлер», которым еще ее отец гордился, мрачно-черном, с фигурными позолоченными канделябрами, никто не играл. Она только собиралась учить детей.
Когда она запирала двери, то злорадно подумала о том, что не оставляет этой «бедноте» ключи. Пусть взламывают. На то они и бандиты.
Стол Прохор Степанович накрыл сказочный. На старинной сверкающей скатерти он запалил две свечи. А далее предполагалась настоящая смена блюд – зимний салат оливье, расстегаи, рыбная солянка, фрикасе из курицы в белом соусе, маленький шоколадный кекс. Была даже бутылка вина, высокая и темная. Где он только все это раздобыл?
– Прохор Степаныч, дорогой, вы – волшебник, – только и сказала Мура.
– Ну да, – сказал он. – Есть еще у старика связи. Остатки. Все пропадает. Для себя не стал бы… Но… Короче, прошу к столу! – Он картинно повел рукой, и глаза его на секунду блеснули, как когда-то.
Трапезничали они обстоятельно, торопиться было некуда. Говорили они о прошлом, Мура расспрашивала, старик охотно рассказывал о своей жизни, о горестях, но больше о веселом, поварская жизнь ведь по-своему хитра. Дело ведь не только в пригоревших кашах, за ними целый мир – и падения, и восторги. Некоторыми историями он насмешил ее до слез. После обеда она расцеловала старого повара, а когда он затянул грустную народную песню, даже ему подпела.