Фарватер
Шрифт:
Елена. Этого не может быть! Скажи еще…
Хозяин. Люблю твои глаза, тело, волосы. Люблю твой голос, даже когда ты говоришь мне: «Отстань».
Елена. Что с тобой? Этого не может быть… Скажи еще…
Хозяин. Люблю, хотя ты меня так и не полюбила. Люблю даже тогда, когда ты радуешься появлению этого позера. (Указывает на Гостя.)
Елена. Вот оно что! Ты говоришь это, чтобы позлить Алексея!
Хозяин. Почему ты мне
Елена. Позлить его и сделать больно мне…
Хозяин. Почему ты мне не веришь?
Елена. Потому что бал у Сатаны – в разгаре! Потому что там, где у любого другого человека – второе дно, у тебя – двадцатое, а есть еще и тридцатое, и сороковое, и сотое. (После паузы.) Надо отдать тебе должное, обещание ты свое выполнил: меня двигали наверх, тащили, волокли, а у меня, как у заговоренной, ничего не получалось. Застряла на уровне того вечера – и все! Репетировала, себя не жалела, – но не получалось! Ведь ты, как потомственный балетоман, это понимал?
Хозяин. Конечно.
Елена. Злорадствовал потихоньку?
Хозяин. Нет.
Елена. Но обрадовался, когда я решила уйти из балета?
Хозяин. Конечно. Не мог видеть, как ты мучаешься.
Елена. Тогда почему уговаривал остаться?
Хозяин. Боялся, что уйдешь не только из балета, но и из дома.
Елена. К Алексею?
Хозяин. Куда угодно, лишь бы прочь от меня.
Елена. И поэтому стал уговаривать родить ребенка? Чтобы привязать?
Хозяин. Конечно. Это очевидно… Лена, я зависим от тебя. И был, и есть. От твоих волос, глаз, тела…
Елена. Но я ничего для этого не делаю.
Хозяин. Да, верно. Это иго послано мне судьбой – и я не хочу с ним бороться.
Елена. Через три года после рождения Танюшки мне позвонили из дирекции Большого и предложили вернуться. По твоей инициативе?
Хозяин. Да.
Елена. Хотел доказать себе, что я – беспутная мать? Дочь прикована к инвалидному креслу, а я порхаю?
Хозяин. Да. (И впервые за все время он встает из-за стола и, опираясь на палку, идет к Елене. Медленно и тяжело. То ли навстречу ее вопросам, то ли, наоборот, чтобы обнять и заставить замолчать.)
Елена. Но просчитался, я осталась дома! Целыми днями ее лечила и поставила на ноги! Скажешь, нет?!
Хозяин. Скажу – да.
Гость (не выдерживая, Елене). Прекрати, ты что, лечила дочь назло Петру?!
Елена. Это ты прекрати! Корчить из себя блаженного! Да, я не вернулась в Большой назло Петру. Так же, как ты бросил пить назло мне и ему. Так же, как Петр сделал карьеру назло тебе и мне. Так же, как все в нашей стране живут назло друг другу!
Звонит
Елена. Это твой помощник?
Гость. Что с Жигульским?
Хозяин. Все-таки умер.
III
Свет. Те же, там же.
Елена. Это твой помощник?
Гость. Что с Жигульским?
Хозяин. Все-таки умер… И успел, старый подонок, заявить моему помощнику и врачу, будто ты давно его ненавидел и даже грозился отравить… Опасное заявление, без него была 109-я, легко открутились бы. Но ты не паникуй, я тебя вытащу. Врач напишет, что Жигульский был невменяем, мой помощник и медсестра подтвердят… Я не смог защитить тебя в 82-м…
Гость. А пытался?
Хозяин. Если честно, не пытался, был слишком мелкой сошкой в сравнении с теми, кого ты разъярил. Послал Елену тебя предупредить, и даже это стало известно, даже за это я получил по мозгам. Мне та система долго не доверяла, считала своим и одновременно – безнадежно чужим. Ничего, сейчас совсем другое время, всех прежних я переиграл, а многих – пережил. Теперь могу спасти – и спасу! Ты еще увидишь небо… если не в алмазах, то в купюрах – это точно. Через год организую тебе госпремию!
Елена (Гостю). Вот видишь, я же говорила, все будет хорошо! На угрызения совести плюнь, считай, что Жигульский попал под автобус… Пора опять делать массаж. Снимай штаны, переворачивайся на живот.
Гость. Да не стоит, мне почти хорошо. Сил, правда, нет… а зачем мне силы? Петр простер надо мной свою державную длань, можно спокойно спать. А проснусь – тут мне уже и госпремию несут.
Хозяин. Это не сейчас, это после какого-нибудь другого сна. (Возвращается к своему креслу, садится – и все становится как прежде: государственный деятель за огромным письменным столом.) Кстати, Леночка, когда я послал тебя к Алексею предупредить, вернулась ты под утро. Не слишком ли долгое отсутствие для такого маленького предупреждения? Впрочем, я, кажется, тебя уже об этом спрашивал.
Елена (с вызовом). Для предупреждения – долгое, для всего остального – нет. Впрочем, я, кажется, тебе уже так отвечала… Тихо, Алексей уснул…
Гость действительно свернулся калачиком и старательно сопит.
Хозяин. Ты права, сон Алексея сейчас – самое главное. Считай, что ничего не спрашивал.
Елена. Считай, что ничего не отвечала…