Фасолевый лес

Кингсолвер Барбара

Лу Энн отбросила со лба упавшую прядь влажных светлых волос и сказала матери, что будет очень рада, если та останется еще на несколько дней. Каждый раз, когда Айви смотрела на нее, Лу Энн будто видела в ее взгляде темные усталые круги под собственными глазами.

– У тебя даже минутки не было, чтобы пообщаться с Анхелем, – сказала она матери. – У него во вторник выходной. Мы можем взять машину и куда-нибудь поехать. Как-нибудь поместимся. Или я останусь с Дуайном Реем, а вы поедете без нас. Так же нельзя – в кои-то веки приехать, из такой

дали, и ничего не увидеть!

К удивлению Лу Энн, Анхель согласился вернуться на время, пока в доме будут гостить ее мать и бабушка. Лу Энн трудно было говорить с ним, да и смысла в разговорах не было, но, по крайней мере, он понимал, что матери и бабушки – великая сила. Если бы бабуля Логан узнала о предстоящем разводе, ее хватил бы апоплексический удар. И, конечно же, они с Айви стали бы в один голос настаивать, чтобы Лу Энн вернулась домой.

– Милая моя, да мы столько всего насмотрелись из автобуса! – ответила Айви. – Боженьки мои! И кактусов огромных, и всего прочего! А какие дома у вас в центре! Все из стекла. Да еще, наверное, поглядим, когда обратно поедем.

– Но ведь вы почти из дома не выходили! Все время с ребенком.

– Так мы для того и приехали, милая моя! А теперь, когда с ребенком все устроилось, уж очень хотим домой. Здесь так жарко, что мама Логан едва не сходит с ума.

– Я знаю, – ответила Лу Энн.

Она медленно вдыхала воздух, пропуская его через нос. После того, как бабушка заявила, будто здешний сухой и жаркий воздух ядовит, Лу Энн была готова ей поверить.

– Жаль, что мне не удалось вас получше устроить, – сказала она.

– Ты нас отлично устроила, лучше не надо. Что же до мамы Логан, то ей все равно: даже если бы ее поселила у себя Царица Савская, ей это было бы не по душе. Единственное место, где она может спокойно спать, это ее собственная кровать.

Айви развязала тесемки дочкиного передника, сняла его и широкими ладонями разгладила спереди свое темно-синее платье. Лу Энн помнила это платье по сотням совместных ужинов в помещении церковной общины. От одного его вида к горлу подступил вкус запеканки с картофельными чипсами и пирога, замешанного на «Кока-коле».

– Мама! – сказала Лу Энн и, вдруг, осознав, что говорит еле слышно, начала снова:

– Мама! А когда папа был жив…

Она не знала, что собирается спросить. Разговаривали вы друг с другом? Был он тем, для кого ты припасала свои самые сокровенные мысли? Или все было так же, как сейчас? Полный дом женщин, и только на них можно положиться, только с ними можно поговорить. Айви не смотрела на дочь, но руки ее непривычно замерли. Она ждала.

– …бабушка Логан жила с вами всегда, с самого начала? – закончила Лу Энн.

Айви заглянула в коричневый пакет, а потом скрутила верхний край в тугую трубочку.

– Не она с нами, а мы с ней, – сказала она.

– Это вы так захотели? – смущенно спросила дочь.

– Пожалуй, я всегда думала, что было бы неплохо пожить одним, без родителей, – отозвалась мать. – Но у

нас было так много работы! Не до удовольствий. Да и, к тому же, я до смерти боялась куда-то уехать и жить одной.

– Ты бы не одна жила, а с папой.

– Пожалуй, – сказала Айви. – Но мы обо всем этом так не думали.

Она повернулась к раковине помыть руки, потом стянула полотенце с деревянного кольца над раковиной, заново сложила его и повесила назад.

– Сбегай-ка к маме Логан, скажи, что пора собираться.

Айви не разговаривала со свекровью. Почему, по какой причине – этого Лу Энн никогда не понимала. Интересно, как они проведут вдвоем эти несколько дней и ночей в автобусе? Да уж как-нибудь, наверное, найдут общий язык. В прошлом, когда возникала необходимость, мама и бабушка Лу Энн умудрялись общаться даже через совершенно посторонних людей.

– Бабуля Логан!

Лу Энн погладила плечо бабушки, чувствуя твердые кости под гладкой поверхностью темного платья. Та открыла глаза, и в это же самое время ребенок заплакал.

– Хорошо поспала, бабуля? – спросила Лу Энн, поспешив взять ребенка на руки и покачать на бедре. Ей почему-то всегда казалось, что он задыхается.

– Я не спала, – сказала бабуля Логан. – Просто закрыла глаза, чтоб отдохнули.

Она крепко взялась за ручки кресла и долго осматривалась, пока не поняла, где находится.

– Я говорила тебе, – продолжала миссис Логан, – от такой жары у ребенка начнутся колики. Нужно поставить ему горчичник, чтобы вытянуть тепло.

– Мама говорит, пора укладывать твой саквояж, – сказала Лу Энн. – Вечером вы уезжаете.

– У меня все уложено.

– Отлично! Поужинаете перед отъездом?

– А чего б тебе не поехать с нами, детка? Тебе и ребенку?

– Мне, ребенку, а еще и Анхелю, бабушка! Я уже пять лет как замужем, ты не забыла?

Лу Энн чувствовала себя обманщицей, притворяясь, что у нее все благополучно. Все равно, как если бы она на Рождество подарила матери и бабушке большую красивую коробку, а внутри была бы лишь оберточная бумага. Насколько Лу Энн помнила, до этого она никогда не лгала родным, но что-то внутри нее противилось тому, чтобы признать, что они оказались правы насчет Анхеля.

– У Анхеля отличная работа на заводе по розливу, – сказала она бабуле Логан, и, по крайней мере, это было правдой. – И нам здесь нравится.

– Не представляю, как человеку может нравиться место, где совсем не бывает дождей. Господи! У меня все внутри пересохло. Дай-ка мне стакан воды!

– Через минутку принесу, – проговорила Лу Энн, перекладывая ребенка на другую руку. Она знала, что через несколько мгновений бабуля Логан забудет о своей просьбе. – К этому можно привыкнуть, – продолжала она. – Когда мы сюда приехали, у меня все время горло болело, и я до смерти боялась, что заработаю рак горла – как та девица, что пела по телевизору. Ну, как ее зовут? Ей еще пришлось прекратить выступать.