Фата на дереве
Шрифт:
Кто не знает Женькиного Кота, обязательно решит, что соседка-пенсионерка умом тронутая. Ишь, как выражается: «Кот сидел, а потом и говорит…»
А вот кто знает, все поймет правильно.
Кот говорит. Молча, не раскрывая рта, или пасти – как правильнее сказать?
Как он это делает – вопрос, конечно, интересный. Но не главный. Потому что в разговоре главное – что?
Взаимопонимание!
А оно у Кота с собеседником устанавливается просто фантастическое.
Кот появился у них крохотным котенком.
Женька с мамой тащили в дом сумки из
– Ой ты, маленький, что ты тут делаешь, бедненький? – склонилась над малюткой Женькина мать.
– Вас жду, – ответил Кот, – ну чего стоите, открывайте!
Кот толкнул тощей котеночьей лапой их дверь и даже «мяу» не сказал. Зачем мяу-то? Он же по-человечески к ним обращался и все, что надо, вполне понятно велел!
– Он что? У нас жить собрался? – неуверенно обратилась мать к сыну.
– Ну, видишь же сама, – ответил Женька, четко понимая, что решение Кота окончательное и никаким обжалованиям не подлежит.
Они открыли дверь. Кот (всем сразу стало понятно, что зовут его Кот и никак иначе) вошел первым, обернулся на хозяев и сказал:
– Ну, чего встали? Жрать собираетесь давать или что?
– Он кушать хочет, – прокомментировала мама жалостливо.
– Пойдем, молока тебе дам, – предложил Женька.
– Наконец-то, – вздохнул Кот.
Так и сложились их семейные отношения.
Главным человеком в жизни Кота стал тот, кто первый понял, чего ему надо. То есть – Евгений.
Второе место разделили мать и отец. К ним Кот относился ровно, вежливо, но несколько отстраненно. Правда, если у кого из родителей что болело, он без разговоров запрыгивал на больное место и лежал на нем, пока не становилось легче.
Поначалу у неопытных родителей имели место попытки стряхнуть с себя неумную животину, поскольку и так тошно, отстань. Но Кот плевать хотел на чужую глупость. Он врачевал. И даже не считал нужным вступать в пререкания.
Довольно быстро (даже странно) родители сообразили, что после лежания Кота на больном месте происходит облегчение с последующим исцелением. Поэтому Кот мог беспрепятственно и без всяких там лишних слов залезть на голову к тому, у кого она в данный момент болела, лечь воротником вокруг шеи, если шею продуло, обвиться вокруг горла, если начиналась ангина…
Кота зауважали. О любви можно не говорить – полюбили его, можно сказать, с первого взгляда, еще хлипким котенком. Но любовь без уважения – чувство зыбкое и проходящее. Не очень надежное. В лучшем случае такому любимому грозит «покровительства позор».
А вот любить и уважать – это дело серьезное. Ну а Кот и был серьезным, основательным существом.
Он очень быстро и незаметно вымахал, став крупным, самостоятельным и всепонимающим членом семьи.
И вот, что интересно: он, похоже, решил, что судьбой ему определено жить при Женьке. Скажем, Кот любил дачу. Ну, он там мышковал, охотился, хотя никогда пойманную дичь не жрал: приносил отцу с матерью –
Но на свою любимую дачу Кот соглашался ездить только с Женькой. Едет Женька – едет Кот. Женька остается – Кота ни за что не уговоришь ехать.
Опять же – настаивать не стали: Коту виднее.
И родителям почему-то делалось спокойно, когда сын оставался в московской квартире с котярой. Мистика – но они почему-то верили в сверхъестественные способности Кота, хотя, кроме целительства и телепатических разговоров, Кот больше никаких способностей не проявлял.
Некую симпатию испытывал Кот к соседке. Весной и летом он обычно ловко забирался к ней на балкон, граничивший с балконом его хозяев, и некоторое время наблюдал за тем, как она ухаживает за цветочками: поливает, удобряет. Слушая задушевные разговоры тети Маши с цветами, Кот принимался урчать, показывая тем самым, что голос женщины ему приятен и действует на него расслябляюще.
Наслушавшись тети-Машиных причитаний над растениями, Кот вставал и говорил беззвучно:
– Ладно, пойду я…
Уходил он всегда через входную дверь. И поскольку отпирать-запирать замки было не его заботой, тетя Маша обязательно препровождала гостя в его законное жилище.
Женька, говоря соседке про Кота и колбасу, мягко выражаясь, лукавил.
Это был просто предлог, чтобы распрощаться побыстрее и занять место у подоконника.
Никакую колбасу Кот не стал бы есть даже под страхом смертной казни. Нюхал, презрительно морщился, иногда даже плевался… И чтоб это взять в рот и проглотить… Да вы что?
Именно так и выглядел сейчас Кот, развалившийся на Женькином диване, как самый главный босс во вселенной.
– Что ты делаешь? Зачем жрешь эту гадость? – спросил Кот у Женьки, схватившего бутерброд.
– Лежишь, и лежи, – ответил Женька вслух и чуть не подавился, закашлялся.
Кот тревожно приподнялся, готовясь, видимо, исцелять.
– Лежи, лежи, – успокоил его Женька. – Ничего со мной не случилось. Тошно просто жить на этом свете. Кругом одни сволочи.
Окно, за которым он столько времени наблюдал, казалось пустым и безжизненным.
– Слышь, Кот, по-моему, вот там вот – глянь, пожалуйста, один подонок убил свою жену. И я не знаю, что мне делать вообще.
Кот почему-то развалился на спине, лапы врозь и зажмурился.
Как тапка меховая.
И ни слова.
– И чего? Замолчал? Тебя не колышет?
Кот всхрапнул.
– Ну, ясное дело. Нагулялся. Цветочков нанюхался. Тебе по фиг мои проблемы.
Как бы там ни было, в присутствии Кота грустить не получалось.
Женька успокоился, доел свои бутерброды, посидел еще у окна, положив голову на подоконник. Наверняка сегодня уже ничего больше не произойдет. И лучше всего улечься рядом с котярой и заснуть.