Fatal amour. Искупление и покаяние
Шрифт:
Длинные ресницы Николая затрепетали, и он открыл глаза.
— Маша, — выдохнул Куташев, — думал, помстилось вечор, — прошептал он, потрескавшимися сухими губами. — Воды, — попросил он.
Памятуя о наставлении Хоффманна, Марья Филипповна торопливо прошла к столу, смочила водой из графина носовой платок и, вернувшись, приложила к его губам мужа. За спиной тихо скрипнув отворилась дверь, на порог ступила Софья. Тёмные глаза княжны, обрамлённые синеватыми кругами, на бледном лице казались огромными.
— Ступайте,
Появление золовки оказалось, как никогда кстати. Менее всего Марье хотелось нынче говорить с супругом, да и что сказать ему, она, видит Бог, не знала. Обвинять в неверности? Но разве сама она накануне не предавалась запретной страсти в объятьях любовника?
Оставив Николая на попечении сестры, Марья, не оглядываясь удалилась в свои покои. Бесшумно закрыв за собой дверь, тяжело привалилась к ней спиной и сползла на пол. Защипало в глазах, слёзы покатились по щеках. Шмыгнув носом, княгиня затряслась в рыданиях, закрыв лицо ладонями.
Горничная попыталась поднять её, но Марья Филипповна оттолкнула её, упала ничком и зашлась истеричным плачем.
— Господи, Боже, — застыла над ней девка в полнейшей растерянности.
Захлёбываясь слезами, собственным страхом, гнетущим чувством вины, Марья не слышала ничего. Заглушила истерику холодная вода, коей её окатили. Отведя с лица мокрые пряди, княгиня подняла голову, встретившись взглядом с выцветшими голубыми глазами Анны Кирилловны. Старуха передала горничной пустой графин и нагнулась, помогая подняться.
— Слезами горю не поможешь, — сурово поджав губы, молвила пожилая дама, вытирая лицо Марьи белоснежным носовым платком. — Вам надобно отдохнуть и набраться сил, — продолжила она. — Тяжко нынче придётся, шепотки по столице пойдут, слетятся, аки вороньё на падаль, — нелестно отозвалась она о любителях позлословить на чужой счёт.
Ежели бы не чувствовала такой опустошающей усталости, ежели бы не страх и раскаяние в недостойных мыслях, что нахлынули, едва пришло понимание, насколько тяжело ныне положение Николя, Марья, наверное, рассмеялась бы в ответ на гневную тираду madame Олонской, поспешившей заклеймить городских сплетников, тогда, как сама редко отказывала себе в удовольствии позлословить о других.
— Были бы вы Николя хорошей женой, не пришлось бы нынче слёзы лить, — продолжая ворчать, Анна Кирилловна обошла комнату, цепким взглядом окидывая каждую мелочь, попадавшуюся ей на глаза.
— Вы ведь знаете, где он был! Отчего меня вините во всём? — не сдержала Марья недовольства несправедливыми упрёками.
— И по чьей же милости он к цыганской потаскухе ездить стал? — отозвалась madame Олонская, смерив княгиню Куташеву гневным взглядом. — Не надобно считать меня выжившей из ума старухой, я всё вижу и всё примечаю, — добавила она укоризненно.
Анна Кирилловна удалилась
— Ваше сиятельство, — прошептала она, убедившись в том, что барыня не спит, — там урядник пожаловал, желает непременно говорить с вами.
Марья нехотя поднялась и жестом велела подать капот. Туго затянув пояс, княгиня провела пуховкой по лицу и отправилась в гостиную, где её ожидал для беседы полицейский чин. При её появлении коренастый широкоплечий полицейский урядник с намечающимся животом, повисшим над ремнём, поднялся с кресла, и неловко поклонился.
— Ваше сиятельство, сочувствую вашему горю, но вынужден задать вам несколько вопросов, — начал он.
— Задавайте ваши вопросы, — устало вздохнула княгиня, усаживаясь на диван.
Урядник прошёлся по комнате, собираясь с мыслями.
— На вашего супруга напали вчера вечером в цыганской слободке. По словам вашего кучера, нападавший один из обитателей табора.
— К чему вы рассказываете мне о том? — потёрла виски кончиками пальцев Марья Филипповна.
— Ваш возница описал нападавшего. Я опросил и другую вашу прислугу, и дворецкий сказал, что днём он видел человека, подходящего под описание преступника, около вашего дома.
— Всё одно, я решительно не понимаю, каким образом могу вам помочь? Я не знакома с цыганами из табора и вряд ли могу быть вам полезной в вашем расследовании, — раздражённо отозвалась княгиня.
— Скажите, вчера вы отлучались из дома? — осведомился он, пристально глядя в глаза княгине Куташевой.
— Да, я отлучалась, — кивнула Марья. — Что из того?
— Ваш дворецкий утверждает, что человек, наблюдавший за домом, последовал за вами, а спустя всего три часа, на вашего супруга напали. Вы не находите подобное совпадение довольно странным?
— Я не понимаю, о чём вы говорите! — рассердилась княгиня, поднимаясь с дивана.
— Полагаю, что нападение на вашего супруга неслучайно.
— Послушайте, господин урядник! — вспылила Марья. — Вы сами сказала, что Егор, наш кучер, стал свидетелем нападения на Николая Васильевича, вот ему и задавайте ваши вопросы. Прошу вас оставить меня, коли вам более нечего мне сказать.
— Напрасно, ваше сиятельство, вы не желаете помочь расследованию. По словам вашего кучера, в слободке проживает некая девица, которую князь навещал время от времени, — невозмутимо продолжил полицейский чин.