Fatal amour. Искупление и покаяние

Леонова Юлия Сергеевна

Княжна прошлась вдоль книжных шкафов, пробежалась взглядом по корешкам книг и, не найдя ничего примечательного для себя, взяла со стола последний номер "Вестника Европы". Софья расположилась в кресле у окна и раскрыла журнал посередине. Перелистывая страницы, она то и дело шумно вздыхала, чем, наконец, привлекла внимание брата. Понимая, что сестра не просто так нарушила его уединение и, скорее всего, пришла за советом, Николай закрыл книгу и убрал её в ящик стола.

— Софи, — позвал он её, — ты что-то желала мне сказать? — откинулся на спинку кресла Куташев.

— Вчера я была с визитом у княгини Анненковой, — тихо начала Софья.

— И? — выгнул бровь Николай.

— Гостей

было немного. Дамы в основном говорили о тебе и о Марье Филипповне.

Куташев вздохнул:

— К чему ты клонишь, Сонечка? Говори уж прямо.

— Куда уж более прямо, Ники? У тебя в полку ещё не делают ставки на то, как скоро ты сделаешь ей предложение? Обыкновенно твои увлечения заканчиваются куда быстрее и без лишних толков.

Николай усмехнулся, поднялся с кресла и прошёлся по комнате, заложив руки за спину.

— Не поверишь, но нынче утром я и сам над этим думал, — отозвался он.

— Думал над тем, чтобы посвататься? — удивилась Софья.

— Не сделать ли самому ставку. Шучу, — беззаботно пояснил князь на недоуменный взгляд сестры. — В любом случае сию комедию пора заканчивать.

— И что ты намерен предпринять? — полюбопытствовала Софья, закрыв журнал.

Куташев не ответил, лишь чуть заметно улыбнулся.

— О, нет, Ники! — подскочила с кресла княжна. — Ты ведь не намерен жениться на ней?! Скажи, что это не так!

— Отчего тебя это так тревожит, Соня? Твоя жизнь никак не переменится. Ты сама говоришь, что по столице уже вовсю гуляют слухи о моей грядущей женитьбе, так отчего бы и не потешить свет?

— Но ты ведь не любишь её, или я ошибаюсь… — во все глаза глядя на брата, тихо промолвила mademoiselle Куташева.

— И что, по-твоему, есть любовь, Соня? Много счастья тебе эта любовь принесла? — перестав иронизировать, осведомился Николай.

Софья побледнела, поднялась с кресла и, швырнув на стол журнал, поспешно покинула библиотеку. Николай успел заметить слёзы, блеснувшие в глазах сестры, и тяжело вздохнул, сожалея о том, что прямо высказал свои мысли, не утруждая себя попытками как-то смягчить смысл высказывания. Да, своими словами он причинил ей боль, но ведь лучше смотреть в глаза истине, чем тешить себя напрасными надеждами и пустыми иллюзиями?

Куташев давно знал о том, что сестра влюблена в Ефимовского. Восемь лет назад, когда Софье исполнилось четырнадцать лет, Андрей почти всё лето гостил в усадьбе Куташевых. Молодой красивый офицер совершенно очаровал юную впечатлительную барышню. Словно тень, Софья повсюду следовала за своим кумиром. Андрей то ли на самом деле не замечал влюблённости mademoiselle Куташевой, то ли делал вид, что не замечает. Графу Ефимовскому не было дела до девочки-подростка, смотревшей на него глазами, полными обожания.

Николаю хорошо запомнилось то дивное лето, может быть, потому, что оно стало последним, что они провели всей семьёй в имении под Петербургом. То были дни беззаботной юности, когда жизнь видится прекрасной, удивительной, и молодость, в своём невольном эгоизме, не замечает дурных сторон человеческого бытия.

Осенью того же года, когда граф Ефимовский гостил в Сосновках, князь и княгиня Куташевы погибли при весьма трагичных обстоятельствах. По дороге из имения в столицу, проезжая по узкому мостику через неглубокую речушку Чёрная, громоздкий и тяжёлый экипаж Куташевых съехал с бревенчатого настила моста и опрокинулся в воду. Была ли тому причиной неловкость возницы, или прогнившие сваи моста, а, может быть, всё вместе, впоследствии выяснить так и не удалось.

После смерти родителей забот у Николая прибавилось, но о том, чтобы оставить службу

и заняться управлением внушительным состоянием Куташевых, молодой человек даже не помышлял. Управляющий, нанятый ещё его отцом, прекрасно справлялся со своими обязанностями, престарелая дальняя родственница Куташевых по материнской линии Анна Кирилловна Олонская, приходившаяся ему и Софьей троюродной тёткой, согласилась переехать в Сосновку, дабы присматривать за осиротевшей девочкой. Посчитав, что того будет вполне довольно, молодой князь вернулся в столицу, оставив сестру на попечение Анны Кирилловны.

Оставшись в имении, далеко от предмета своих грёз, Софи в сердце продолжала лелеять надежду, что однажды Ефимовский обратит на неё внимание, и сбудется её самая потаённая мечта, но шло время, а отношение Андрея к младшей сестре приятеля не менялось. Всякий раз, когда до девушки доходили вести об очередном увлечении графа Ефимовского, Софья по нескольку дней пребывала в состоянии апатии и меланхолии.

Николай не предавал тому значения до той поры, пока сестра не вступила в пору девичества, и не пришла пора вывести её в свет. Юная княжна не могла похвастать несметным числом поклонников. Девушка была замкнута и молчалива, ни с кем не кокетничала, и со стороны казалось, что её совершенно не заботят поиски будущего супруга, тогда, как остальные девицы только о том и думали. Софи не обладала броской красотой, застенчивая и робкая, она не пленяла живостью натуры. Княжна получила прекрасное образование, свободно говорила на двух иностранных языках, много читала и могла бы поддержать беседу на любую тему, но вряд ли молодые люди искали в будущей спутнице жизни именно эти качества. Куда выше ценились привлекательная внешность, лёгкий и весёлый нрав. В будущей супруге желали видеть красивое приложение к своей фамилии, а не глубокий ум и утончённую натуру.

Находились те, кто пытался ухаживать за княжной, но она отказала всем претендентам на свою руку и сердце. О причине отказов Николай догадывался, но до поры до времени не вмешивался, полагая, что пройдёт какое-то время, и Софья забудет о Ефимовском. Прошло четыре года с тех пор, как его сестра впервые появилось в столичном свете, но всё оставалось по-прежнему.

Размышления о судьбе сестры вновь вернули его к мыслям о Марье Филипповне. Минул месяц с того дня, когда однажды, гуляя по Летнему саду заснеженным зимним днём, Николай случайно встретил mademoiselle Ракитину. За это время он успел пригласить Марью Филипповну в оперу, несколько раз отсылал букеты в дом на Фонтанке и даже был там пару раз с визитами. Вне всякого сомнения, барышня Ракитина была одной из самых красивых девиц, что ему доводилось встречать в Петербурге, а за свои двадцать восемь лет их Николай повидал немало.

Свои отношения с Марьей Филипповной он мог бы сравнить с игрой в шахматы. Он вёл свою игру, она — свою. В том, что это была игра, сомнений у него уже не осталось. Mademoiselle Ракитина не была ни увлечена им, ни очарована, но старательно изображала то влюблённость, то холодность. Для чего? Вопрос этот не давал Куташеву покоя.

Чем больше времени Николай проводил в обществе Марьи Филипповны, тем больше она ему нравилась, и дело здесь было отнюдь не во внешней привлекательности, хотя mademoiselle Ракитина по праву считалась одной самых очаровательных барышень нынешнего сезона. Бывая в компании сослуживцев Куташеву уже не раз доводилось слышать разговоры о своей очередной победе на любовном фронте, и пусть говорилось о том в шутливой манере, но, тем не менее, трудно было не заметить оттенка лёгкой зависти в обращённых к нему словах, и сие невероятно льстило самолюбию.