Fatal amour. Искупление и покаяние

Леонова Юлия Сергеевна

Он мог бы поспорить с кем угодно, что так и будет, ибо, судя по всему, времени у Марьи Филипповны оставалось совсем немного и раскидывать сети на новую жертву она не станет, по пытаясь разрешить затруднения, как можно скорее и с наименьшими потерями. В чём, в чём, а расчётливости и трезвости рассудка ей отказать нельзя. Ведь он и сам не раз восхищался этой чертой её характера.

Невольно в сознание закралась мысль о том, что станется с ни в чём неповинной жертвой подобной интриги. Родится дитя, и как поступит Урусов? Илья Сергеевич непременно поймёт, отчего Марья Филипповна сменила гнев на милость. Безусловно, он признает ублюдка

своим, но вряд ли окружит заботой и вниманием. "Ребёнок, — вздохнул Куташев. — Ведь это не только Марьи Филипповны ребёнок, но и Андрея. И что же его ожидает? Может быть, написать Ефимовскому, но ведь дал слово, что от меня никто не узнает о том. Нет. Не могу".

Николай принялся мерить широкими шагами ковёр в кабинете. Не сообщи ему княгиня Анненкова о положении Марьи Филипповны, обман всё одно раскрылся бы. Так вправе ли он лишить Андрея возможности узнать о том, что он станет отцом? Он не должен вмешиваться, пусть сие останется на совести mademoiselle Ракитиной. Боже, подумать только и он всерьёз намеревался сделать ей предложение!

Куташев вновь сел за стол, выдвинул верхний ящик и вынул бархатный мешочек. Развязав тесёмки, князь вытряхнул на ладонь фамильный перстень с рубином. В двери постучали.

— Entrez! — откликнулся Куташев.

— Барин, вы выезд заложить велели, — остановился на пороге слуга, склонившись в поклоне. Готово всё.

— Иду, — поднялся из-за стола князь.

Бессознательно опустив перстень в карман, Куташев торопливо покинул кабинет. Так или иначе, ему придётся объясниться с Марьей Филипповной. Никому не позволительно водить за нос князя Куташева и остаться притом безнаказанным.

Марья Филипповна не заставила себя долго ждать и уже спустя четверть часа после того, как дворецкий доложил ей о визите его сиятельства, она спустилась в гостиную. Мари в некоторой нерешительности застыла перед дверями гостиной. Сердце учащённо билось в груди перепуганной птахой. Глубоко вдохнув, девушка кивнула лакею, и он широко растворил двери перед ней.

— Bonjour, Nicolas, — поздоровалась она, величественно вплывая в гостиную. — Мне сказали, вы желали меня видеть.

Николай окинул девушку пристальным взглядом. Невольно взор его задержался на тонкой талии, скользнул выше к полной груди и глубокому декольте. Губы искривились в усмешке: Марья Филипповна ждала его визита и готовилась к нему самым тщательным образом. Жаль её разочаровывать, он уже успел привыкнуть к её обществу, к ироничным пикировкам, к её едким, полным сарказма замечаниям. Предполагается, что нынешний визит должен стать последним, вряд ли она захочет иметь с ним дело, когда он выскажет то, зачем пришёл.

В серо-голубых глазах mademoiselle Ракитиной застыло ожидание и тревога, вызванная его долгим молчанием и оскорбительным осмотром, которому он подверг её. Невольно она облизнула пересохшие губы:

— Что же вы молчите, Nicolas? — выдохнула она, приблизившись к нему вплотную.

— Думаю, Мари, — усмехнулся Куташев. — Вы невероятно красивая женщина. Впрочем, вам о том и без меня известно.

Марья внимательно вгляделась в лицо князя Куташева. В горле пересохло от страха, что вдруг сковал уста. Когда цель была уже совсем близка, её стали одолевать сомнения. Он говорил именно те слова, что она ждала услышать, но во взгляде явно читалось другое, да и в самом тоне, которым было произнесено признание, сквозила ирония, граничащая с сарказмом.

— И о

чём же вы задумались, позвольте полюбопытствовать?

— Мне подумалось о том, что фамильные драгоценности Куташевых прекрасно смотрелись бы здесь, — дотронулся он указательным пальцем до ямочки между ключиц, — и здесь, — тронул он маленькую жемчужную серёжку.

Марья изумлённо выдохнула, глядя в глаза Куташеву, но не смогла вымолвить ни слова.

— Что же вы молчите? — усмехнулся князь. — Коли не люб я вам, так и скажите.

— Nicolas, право слово, ежели вы таким способом делаете мне предложение… — выдавила она из себя.

Николай завладел её рукой и поднёс к губам тонкую кисть:

— Разве вы не того ждали?

Опустив руку в карман сюртука, Куташев извлёк из него перстень с рубином и надел на тонкий палец mademoiselle Ракитиной.

Марья застыла, подобно изваянию в парке, глядя на кроваво-красный рубин на своей руке. Уголки её губ медленно опустились. В голову закралась мысль о том, что княгиня Анненкова узнав о помолвке не станет молчать и расскажет Куташеву о том, что она сама поведала ей в порыве отчаяния. Осторожно вытащив свою ладонь из рук Николая, она отвернулась. Паника овладела всем её существом. Стиснув пальцы левой руки, она ощутила, как рубин больно впился в нежную кожу. Решение пришло внезапно. Стащив кольцо с пальца, она повернулась к князю и протянула ему перстень на раскрытой ладони.

— Николай Васильевич, я не могу выйти за вас, — скороговоркой произнесла она.

— Pourquoi? (Отчего?), — недоумённо взлетели вверх густые тёмные брови Николая.

Он ждал изъявлений радости и отказом оказался немало обескуражен. Вовсе не так он себе всё представлял.

— Не спрашивайте, — повернулась к нему спиной девушка.

— Вы отказываете мне? — недоверчиво осведомился князь.

— Да, я отказываю вам, но не спрашивайте отчего, — не поворачиваясь, опасаясь, растерять остатки решимости и смелости, отвечала Марья.

И что же вынуждает вас отказать мне.

— Я не могу стать вашей женой, Nicolas. Есть обстоятельства, о которых вы не знаете. Я думала, что смогу, но нет.

— И что же это за обстоятельства, Мари? Разве вы не того желали?

— Вы правы. Я надеялась на то, что вы сделаете мне предложение, но я не люблю вас. Я завлекала вас, как могла, дабы потешить уязвлённое самолюбие, но более не желаю обманывать. Я люблю…

Куташев приложил палец к её губам, не дав произнести имя.

— Полно, Марья Филипповна. Я в кое-то веки собираюсь поступить, как человек чести и делаю то, чего от меня с таким нетерпением ожидает свет, не портите же мне всю интригу. Разве вы сами не того же добивались? Или пожелали вдруг выставить меня совершенным идиотом? В таком случае мне придётся шепнуть кое-кому из любителей позлословить на чужой счёт о том, как дивно я провёл с вами время, предаваясь восторгам плотской страсти.

Марья ошеломлённо распахнула глаза, рука помимо воли взметнулась вверх, но реакция Куташева оказалась молниеносной. Больно перехватив тонкое запястье, он поднёс её кисть к губам и поцеловал в раскрытую ладонь.

— Боюсь, вы заблуждаетесь, на мой счёт ma cherie, или слишком высокого мнения обо мне. Никогда более не поднимайте руку на меня, ибо в другой раз я непременно отвечу вам тем же, — прищурились тёмные очи князя.

— Вы — мерзавец, сударь! — процедила Марья Филипповна, силясь вырвать руку из его хватки.